Он наблюдал за всем этим исступлённо, даже с некоторым страхом, позабыв вконец, что увяз в туфлю и упал в никуда. Но тело его вдруг заломило, и гулким ударом приняла в свои объятия туловище Хриса мягкая трава. Больно не было. А вот поразительно – вполне.

Не сразу емуподняться. Он огляделся. Вокруг раскинулась прогалина, с одного края которой плескалось безмятежное море, а с другого крепла непроглядная пуща. Казались они совсем близко, но чем ретивее Хрис силился добраться до одного края поляны, тем сильнее та растягивалась под его ногами. Запрокинув голову, он не углядел ни нору, ни проход, откуда мог свалиться – покоем над макушкой его развернулся небесный купол. И каждое белёсое облачко, пропуская сквозь себя солнечные лучи, приобретало выразительные формыкроликов. От лазурного небосклона доносился пряный аромат помады, – сапожник даже подивился тому, как смог учуять это, – а от земли едва заметно разило терпким букетом только скрученной махорки. Хрис нахмурился, оглядев траву. Проросла земля высоким бурьяном, целиком поглощая слишкоммаленькие стопы. Тогда-то Хрис догадался, что это вдруг уменьшились его ноги, как и туловище с руками, и головой; глаза его вновь стали зрячими, а на кистях вылепились прямые пухлые пальчики.

Испуганный Хрис подпрыгнул на месте, а затем вновь рванул к морю. Прогалина оказалась гораздо просторнее, чем казалась. А когда он почти достиг её края, то внезапно раздалось позади разудалое ржание коней. Обернувшись, Хрис обнаружил позади себя приближающуюся дюжину жеребят, и примечательным ему показалось то, что каждая из лошадей была обута в коньки с деревянными лезвиями.

"Разве такое может быть?" – судорожным залпом раздалось в голове у Хриса, когда он поднял голову.

Скакуныбыли одеты в сёдлас вожжами и шорами. От тонких шеек некоторых тянулись оглобли к маленьким санкам. И в тех, как и на самих жеребятах, восседали гордого вида ездоки. Суровые, чумазые, с взлохмаченными волосами и густой россыпью веснушек, что распустились под нежным греющим солнцем. Это была ватага босых ребятишек, что заигралась во дворе до самых сумерек в разбойников. И каждого из них украшали одинаковые героические ордена – разбитые зелёныеколенки. Хрис бездумно хотел назвать их повелителями шмелей, но сдержался.

Вперёд всей колоннады всадников выступил вперёд мальчишка – самый рослый и загорелый. По стати и не по-детски смышлёному лицу Хрис отличил в нём лидера. Тот хмуро оглядел гостя и произнёс надтреснутым голосом:

– Ты кто?

– Хрис. А вы кто такие?

Из-за плеча вожака выросла фигура мальчишки с дебелыми плечами и округлым лицом. Он показался Хрису бледнее остальных. Тоненьким – будто фистулою – голоском наездник с полотняным лицом объявил:

– Здесь нельзя называться своими именами. Придумай другое.

– Но у меня нет другого имени, – насупился Хрис.

– Так его и не должно быть, – невозмутимо выдал вожак. – Вот я, например, Зверобой. А это, – он кивнул в сторону бледного друга, – Моби Дик.

Хрис заметно смутился, и рука его невольно потянулась к лицу, чтобы – по привычке – водрузить очки обратно на нос. Лишь в последний момент он одёрнулся, вспомнив, что где-то их выронил. Тогда, набравшись смелости, он запротестовал:

– Это вовсе не выдуманные имена. Вы просто взяли их из книжек.

– А вот и неправда! – вскричал Зверобой. – Я прозвал себя так, потому что умел в охоте и совершил уйму подвигов. А его зовут Моби Диком, потому что он очень белый и очень толстый.

– Я не толстый! У меня просто кожа плотная, – Моби Дик в ярости плюнул через плечо и, спешившись с коня, направился к Хрису. – Ты как здесь очутился?