– Меня зовут Астинома.

Одиссей осмотрелся. Присные Зверобоя привели его в лес – густой, с непроглядной листвой и толстыми, испещрёнными кренью стволами. Меж ними кое-где сияли горевшие снопы бурьяна, но стебли их продолжали стойко держаться под натиском жадно вылизывающего огня. Одиссей нахмурился, обнаружив за спинами ребятишек спальники. Прямо на мощных ветвях каштанов и под ними дети разостлали старые одеяла, а края их придерживали не менее старые подушки. Это были маленькие домики беспризорных детей, на исключительную постройку которых те оказались способны.

Внимание пришлого привлёк звонкий девичий голос.

– Кто такая Гресса? – начала Астинома.

– Это её ты ищешь? – спросил Иниго.

– Он не скажет, – отрезал Зверобой, а затем насмешливо добавил: – Он скрытный.

Астинома шагнула к Одиссею и вдумчиво оглядела его.

– Кто такая Гресса?

– Это, – неумело протянул Одиссей, – это моя семья.

– Ну да, конечно, – обиженно вставил Зверобой. Его длинные руки скрестились на груди, а затем он с вызовом плюнул себе под ноги. – У всех у вас здесь семья. Все вы ждёте. Знаем эту сказку.

– А вдруг он говорит правду? – вступился Монтойя. – У Астиномы есть семья. И у меня… была.

Одиссей вновь приметилнеприкрытую печаль в глазах товарища и понял, что Иниго говорил об отце. Это же подтвердил Зверобой:

– Не начинай про своего папашу.

– Почему он нам ничего не рассказывает? – Астинома указала пальцем на Одиссея, обернувшись к толпе. Следом взгляд её упёрся в чужака. – Зачем полез в воду, если не умеешь плавать?

– Да там и уметь не нужно было, – усмехнулся Зверобой. – Ты мог бы просто встать на ноги, вода тебе до пояса едва доходила.

– Я запаниковал, – тихо, но твёрдо произнёс Одиссей.

– Нет, дружок. Это не паника. Это трусость. А трусов я в своём лагере не терплю. Тем более скрытных. А если ты жук или плут какой – заметь, я говорю "если", – то тебе нужно в лагерь к Туко Крысе. Здесь у нас водятся разбойники исключительной порядочности.

– Выходит, вы разбойники?

– Вовсе нет! – вспыхнула Астинома. – Зверобой просто бахвалится. И ты здесь не лидер, – упрекнула она долговязого мальчишку.

– А кто, если не я? Ты, что ли?

– Мы здесь сами по себе, – обиженно вставила Астинома.

– Да что ты? – Зверобой по-хозяйски сцепил руки на поясе и вальяжно прошёлся вдоль рядов самых маленьких детишек. Лицо его побагровело от злобы, нос будто вырос и вздёрнулся кончиком кверху из-за непомерного тщеславия. У Одиссея невольно сжались от негодования кулаки. А Зверобой всё продолжал: – А кто отнял у врагов Нотунг? А кто вас всех, отродье беспомощное, здесь собрал? А кто осенью поведёт вас на юг? Кто сплотил отряд, чтобы отнять ключ от твоих туфель? Да и этого плута, – он кивнул в сторону чужака, – кто спас?

– Ты сам сказал, что вода по пояс мне была. А тебе, значит, и того ниже, – обиженно ответил Одиссей.

– Но ты почти умер! От трусости, – звонко рассмеялся Зверобой и пуще наддал в злобе. – И все вы сгинули бы, не будь меня рядом. Это я, Зверобой Длинный Чулок, Чингачкук Великий Червяк, последний из рода ункасов, выкрал Астиному из клетки розового принца. В конце концов, это я нашёл нам суда. И я же запугал Туко так, что он со своей бандой не высовывается из своих чертогов уже больше года.

– Туко никого не боится. Он сумасшедший. И Длинный Чулок – это моё прозвище, – несдержанно выпалила Астинома, схватившись за кушак из колготок.

– Это не умаляет всех остальных моих достоинств. А Туко никого не страшится, кроме меня. А вот я! Я никого не боюсь! Не то, что вы! – не на шутку напустился Зверобой, схватившись за эфес меча на поясе – единственного, вылитого из металла. – Ты пугаешься собственного отца, этот всё никак не решится на настоящую героическую вендетту, а этот, – он кивнул Одиссею, – и вовсе чуть не захлебнулся в луже.