Но при этом важно, что политологическая интерпретация этого процесса, как существующего в действительности, становится несколько иной, нежели процедурная и нормативно-формально-законодательная юридизация. Происходит это в силу различия политического и юридического мышления как такового, политической и юридической квалификации экспертов как родственных, но принципиально различных.

Качество и содержание политики и политических процессов определяется и выводится не из предметного мира жизни людей, а определяется индикативной способностью профессионалов-политологов. Именно они способны формировать политическую повестку дня, равно как и «снимать» с политической повестки дня сюжеты, которым не следует придавать политического смысла.

В концептуально-теоретическом и культурологическом плане такой подход, несомненно, тяготеет к основаниям и истокам постмодернизма. В его основе лежит отказ от подражания действительности и расхождение с философами просвещения, которые считали, что они в состоянии открыть причины поступков человека, а следовательно, и политика, а также целостных и системных изменений в обществе, которые лежат в их основе и в то же время скрыты как от тех, кто в этих изменениях принимает непосредственное участие, так и от тех, кто совершает поступки[55].

Из такого подхода следует, что для понимания сути политического нужно, прежде всего, понимать не то, почему произошло то или иное политическое явление, а его собственные границы как такового. Важно для сохранения темпа постоянных политических интерпретаций «рассекать», идентифицировать, расчленять и выделять политическое и неполитическое. Четко дифференцировать политическое как политическое и правовое, экономическое, финансовое, социальное и культурное как неполитическое. Понимать, что нет масштабных социополитических тенденций и закономерностей как существующих вечно, по аналогии с постоянными физическими законами Вселенной, а есть созданные и постоянно создаваемые проекты и сценарии развития политических событий и действий. Важно понимать не просто то, что случилось в политическом пространстве, а то, как и каким образом оно смоделировано или интеллектуально срежиссировано политическим или околополитологическим сообществом.

Важным моментом этого процесса является научно-универсальная фиксация профессиональной сцепки политолога и политика. Политик, действующий сам по себе, вне рамок принятого и обозначенного политического сценария и тренда политического развития, не представляет политологического интереса. Такой политик, скорее, похож на хорошего спортсмена, который по тем или иным причинам никогда не попадает в профессиональный спорт, а поэтому не участвует в чемпионатах разного уровня или на Олимпийских играх. Точно так же не представляют политологического интереса и аналогичные политические сети, институты или организации, в которых он работает или с которыми он сотрудничает. Интересен только тот политик, который включен в сценарный проект и который работает с политологом, а вместе они, осуществляя политическую работу, наращивают политическую силу и мощь, меняя и изменяя исторические условия социальной среды и правила проживания в ней.

Политик, следуя экспертным суждениям политолога или суждениям, вырабатываемым совместно или существующим в силу необходимости, может и должен играть именно политическую, и никакую другую, пьесу. Тексты политолога должны сбываться в контексте политической истории и в каждом конкретном политическом цикле политического актора. Мелочей тут быть не должно. Каждое политическое действие и событие должно быть упаковано в большой поток политологических интерпретаций. Должны, кроме смелости как с той, так и с другой стороны, для обоих наступать постоянно действующие и присутствующие в ежедневной коммуникации политика и политолога постоянно действующие и реально работающие процедуры.