Ветров посмотрел многозначительно, но ума хватило промолчать, не то был шанс схлопотать от друга. А бил Бодровский сильно.

Первые годы учёбы Юрка думал, что вот получит диплом и отдаст его отцу, мол, держи, ты же хотел именно этого. Но на последних курсах ему самому стало ясно, что отец сделал это ради него. Да, не справился с пацаном сам. Да, это было жёстко - отдать в училище домашнего разбалованного мальчика. Но толк из него определено вышел. Диплом получился красного цвета. Не без помощи Ветрова, конечно. Но зато теперь можно было поступить в любое училище без экзаменов. Юрка, не сомневаясь, выбрал училище имени Фрунзе.

А вот Вадим подумывал о Калининграде, там была его бабушка и брат учился. Были мысли и о Владивостоке - на Тихом океане у Ветрова начинал служить отец.

И вот тут Юрка был даже благодарен Татьяне. Она тоже оказалась на той чаше весов, что "за" училище Фрунзе. И друг остался в Питере. Захаров выбрал училище связи, базирующееся в Петергофе. У него тоже своя флотская династия.

Лета между выпуском и поступлением у них почти не было. Буквально пара недель - и Бодровский с Ветровым снова в летнем палаточном лагере. Бывшим питонам* к комарам, железным койкам и холодной воде не привыкать. А вот ребятам, поступающим после школы, тяжеловато.

Пришлось до кучи немного вправить мозги абитуриентам, приехавшим с флота после срочной службы. Те были постарше и понаглее. Попробовали было подмять под себя бывшую школоту и собрать "дань" в виде домашней жратвы.

Нахимовцев поступало аж двадцать человек с последнего курса. Месилово вышло жёсткое. Конечно, за драку могли и с абитуры попереть. Ветров с Бодровским вообще были уже зачислены, только приказа не было.

Питонам потребовалось несколько минут, чтобы закатать в матрацы и макнуть в озере двух самых борзых флотских. Действовали слаженно и сплоченно. Остальные разбежались сами и при дознании молчали как рыбы.

*сокращение от "воспитанники"

11. Глава 10

10.

В училище первые три курса - снова казарма. И новый ротный - мичман Сидорюк. Казалось, что их с нахимовским воспитателем Нестеровым на одном заводе выпустили. Очень похожие дюжие мужики около сорока. Учили пацанов уму-разуму. За проступки драли как сидоровых коз. Но и в обиду не давали. Ни финансистам, ни вещевикам, ни продслужбе.

- Запомните! Куда матроса ни целуй - везде жопа! - громогласно объявлял Сидорюк пред строем, - Я с вас спрашиваю. И вы потом со своих матросов спросите. Только хорошее они будут воспринимать как должное, а вот плохое - как вашу личную говнистость.

Взводный и командир отделения были у первокурсников из курсантов старших курсов. Старшины. Это называется "практика". Они уже вовсю тестируют на только что поступивших теорию про "матросов и жопу". И сложно подчиняться и называть на "Вы" пацана, которого они отлично помнили по Нахимовскому. Всего-то на пару лет старше.

Казарменный уклад раз и навсегда приучил мальчишек к жесткой личной гигиене. Попробуй только лечь, не постирав носки и не вымыв на ночь ноги. Да, в холодной воде. Другой нет. Если утром тебя вычислят по личному запаху, расплаты не избежать. Самое безобидное - завяжут грязные носки галстуком-бабочкой прямо на шее нарушителя правил гигиены.

С бывших нахимовцев с одной стороны спрос был больше, а с другой - уважения к ним тоже. Да и проще с ними было и взводным, и преподавателям. Правила игры эти ребята знали. Нарушаешь? На здоровье. Но чтобы никто не знал. А нахимовцы за семь лет наработали тысячи способов облегчить себе казарменое существование.