- Ну что носы повесили? Зачёт сегодня по баскетболу. И вы должны быть бодры, - преподаватель физической культуры по фамилии Цой выразительно глянул на Бодровского. И все уже знали, что будет дальше, - И веселы, - взгляд на Весёлкина, который мгновенно стал пунцовым. Физкультура явно не была его любимым предметом. Юрка так вообще не мог понять, как это недоразумение продержалась в училище почти семь лет.

Шутка была уже бородатая, но физруку она явно нравилась. Не во всяком взводе сразу есть и бодрый, и весёлый нахимовец.

- Бодря, спорим на желание. Трехочковые. Десять из десяти, - предложил Ветров.

Он прекрасно знал, что у Юрки отличное владение мечом. Хоть футбольным, хоть волейбольным или баскетбольным. И габариты позволяют играть не просто хорошо, а очень хорошо. Не зря ж они за сборную училища выступают.

- Слипнется, Ветер. Двухочковые, - Бодровский протянул руку, чтобы скрепить спор. Захаров разбил.

Бедный Весёлкин очередной раз "шёл на тройку".

- Миха, давай. За взвод! - подначивал его Бодровский.

- Бодря, не тронь говно..., - тихо посоветовал Вадим.

Скорость, с которой коротконогий Весёлкин регулярно добегал до начальства, не переставала удивлять однокурсников.

Как и следовало ожидать, Весёлкин был отправлен пересдавать.

- Вот увидишь, в увал в субботу пойдёт и глазом не моргнет, - злился Бодровский.

- Давай... Десять из десяти, - напомнил Ветров предмет спора.

- Ветер, только пиво не загадывай больше. У меня теперь от одного слова голова болит, - Юрка взял мяч. Постучал об пол.

- Бодровский, не стучи, денег не будет, - выдал физрук.

- Так, вроде ж, не свистеть, - во все тридцать два улыбнулся Юрка, кивая на физруковский свисток.

- Договоришься! Давай! Ты ещё зачёт не сдал.

На зачёт надо было попасть три из пяти. Юрке это одной левой. Что он и сделал. Левой три подряд. Потом три подряд правой.

- Бодровский, хорош выпендриваться! Как положено делай!

Юрка послушно кивнул. И забил с двух рук ещё три. Обернулся в Ветрову и Захарову. Ну что, товарищи, теперь его очередь желание загадывать. Осталось один раз забить.

Не зря, ох, не зря мичман Нестеров всё время приговаривает: "Не кажи гоп, пока не перепрыгнешь!". Десятый мяч прокатился по ободу корзины и под удивлённый взглядом всего взвода выпал наружу. Юрка чуть вслух не выругался.

- Ничего, Бодря. Бывает, - утешал его Вадим, - Зачёт же получил.

Осталось теперь ждать, что такого придумает для друга Ветров. А они с Захаровым фантазию имели дай боже!

9. Глава 8

8.

Ветров с Захаровым думали аж до вечера. Пока им не попалось на глаза объявление об училищном смотре-конкурсе чтецов. Туда приглашались все желающие.

- Значит, Бодря, ты у нас теперь горячо желающий читать стихи. Будешь, так сказать, защищать честь взвода на конкурсе. Приветствуется исполнение классических поэтических произведений, - процитировал Ветров объявление.

- Блин, Ветер... Ты как знал, да? Ненавижу стихи, да ещё и классику!

- Зато не пиво, как заказывал. Выбирай из списка рекомендованных стихов. Я, между прочим, сам сходил взял для тебя, - ехидничал Вадим.

- Давай пальцем ткну. Нечего выбирать, - и Юрка действительно ткнул в список пальцем, - Лермонтов "Белеет парус одинокий", - глянул в листочек, - Ну карта не лошадь, к утру повезёт*.

- Не, Бодря, там всего три строфы. Это для "карасей" стихотворение.

- А кто сказал, что я должен читать длинное? Всё. Выбрали. Позориться, так по-быстрому.

В день конкурса Бодровский не знал, куда себя деть. В жюри, оказывается, должна была быть Марина Евгеньевна - их новая англичанка. Совсем молоденькая девочка, только после пединститута. На неё у Бодровского имелись виды. Ну и что, что четыре года разница. Зато фигурка у неё - отпад. Бодровский никогда не был таким фанатом изучения иностранного языка, как в этот год. И вот теперь он должен был выглядеть перед ней круглым идиотом. Обидно, конечно. Но спор - дело святое.