Они с Вадимом пошли проверять готовность своих матросов. Тут никаких "доверяй", только "проверяй". Желательно не единожды и очень тщательно.

- Ветер, паленым пахнет, - потянул носом Юрка.

- Может, с берега? - Вадим кивнул в сторону зданий турецкой военно-морской базы Акзас. Оттуда периодически доносились ароматы еды даже до стоящего на рейде крейсера.

- Не, не жратвой, - острое беспокойство гнездилось где-то чуть выше желудка и заставляло Бодровского принюхиваться, - Пластик. Хрень какая-то. У нас не с чего, вроде. Никто ж ничего не паял? Или лазили электрики?

- Я не видел, - Ветров знал, что Бодровский по мелочи нервничать не станет. И всегда верил фантастической Юркиной интуиции.

- Костин, ничего сегодня не паяли в щитовой? - остановил Юрка мичмана.

- Нет, товарищ капитан-лейтенант, не было. Только сварка в носовых по левому борту. Там отвалилось что-то. А завтра уже не до ремонта будет.

- Юр, пойдём до кубриков сначала.

- Не, Ветер, по левому же... На носу.

Вадим понял, о чем друг. Вооружение, за которое они отвечали было по тому самому левому борту. Там же дежурная смена.

Третья проходная палуба во всю трехсотметровую длину корабля казалось не закончится никогда. Бодровский бежал, отсчитывая "сходы".* По левому борту - чётные номера.

- Бодря, показалось тебе..., - Вадим пытался его остановить.

Но его прервал звук пожарной сигнализации, завывший едва ли не над ухом. Бодровский только прибавил темп.

Дымом уже заволокло коридор, в котором, как и во многих внутренних помещениях авианосца, не было иллюминаторов.

- Ветер, огонь по кабелю пошёл! Там в трюме под нами мазут. Загорится, выгорит всё к хренам.

- Ты помнишь, кто у нас там? - Ветров кивнул в сторону помещений, относящихся к БЧ-4.

- Антоненко старший. Зайцев, Завгородний, Шульгин, Гуляев, Бардынбеков, - напряг память Бодровский.

Уже потом в госпитале, лёжа на соседней с Ветровым койке, тоже замотанный бинтами, пропитанными противоожеговой мазью, Юрка пытался вспомнить и разложить по времени всё, что они делали. Мозг после отравления продуктами горения работал плохо. Ожоги болели адски.

- Бодря, ты когда думать начнёшь, прежде чем в драку ввязываться? - подал слабый голос Ветров, - Ты какого хера за мной рванул?

- Заткнись, Ветер. Силы побереги. Ты один Гуляева бы тащил? Он, сволочь, весит, как мы с тобой вместе взятые.

- Так ты к тому времени уже на хребте Бардынбекова пёр, а за шиворот волок Антоненко. Как ты их поднял-то?

- Спроси чего полегче.

- Слыш, Бодря, а помнишь, как ты в Нахимовском тапками резиновыми размахивал, когда Витьке люлей в гальюне выписывали?

- Забудешь такое!

*трапы пронумерованы для ориентации на огромном крейсере

24. Глава 23

23.

Контр-адмирал Склодовский перечитывал личные дела двух капитанов третьего ранга и кавалеров Ордена Мужества уже не первый раз. Про эту парочку уже, кажется, весь флот в курсе. Умники с инициативой. Награждены орденами за спасение матросов во время пожара. А командир крейсера тогда по шапке получил. Не слетел с должности только за былые заслуги и богатую на адмиральские звезды родословную.

Про Ветрова-то ясно. Породу видно. Вылитый отец. Тот тоже был упрямый и жёсткий. Брат тоже тут служит. Но Виктор скорее добрый служака. А Вадим другой.

И теперь ещё дружбан его Бодровский Юрий Алексеевич. Тоже потомственный военный. Папа балтиец. Бодровский, как и Ветров, краснодипломник. Спортсмен. Вот и рапорт его с просьбой о распределении на Северный флот в деле есть. Чего мальчику-мажору в Питере не сиделось? Наверняка у отца были связи, чтобы его оставить на Балтике. Или за компанию и хлорка - творожок?