Через год после визита Феклисова в баню капиталистические Соединенные Штаты и коммунистический Советский Союз невероятным образом оказались союзниками во Второй мировой войне. Действенным способом укрепления связей между союзниками стала музыка. Она оказалась менее одиозным и, наверное, более эффективным средством, чем голливудские фильмы. Последние обеляли скандальные показательные процессы Сталина или изображали советские колхозы с украинскими крестьянами, весело отплясывающими в отглаженных белых сорочках и с цветами в волосах (в действительности эти крестьяне миллионами гибли от голода)[10]. А самыми сильными музыкальные связи стали тогда, когда на Запад был переправлен микрофильм с партитурой Ленинградской симфонии Дмитрия Шостаковича, написанной во время адской 872-дневной осады Ленинграда, в ходе которой погибло более миллиона человек. Сначала симфония прозвучала в Лондоне и Нью-Йорке, а потом в Ленинграде[11].

В Нью-Йорке это произведение стало предметом настоящей битвы между дирижерами, а всего в разных городах США симфонию за полгода исполнили 62 раза[12].

Никогда, даже при Чайковском, русская музыка не была предметом столь сильного восхищения, прославления и гордости; и никогда русская музыка не была более американской, чем во время Второй мировой войны.

Рилдия Би О’Брайен Клиберн больше всего гордилась собой в тот день, когда родила сына. Ей было тридцать семь лет; одиннадцать лет она была замужем за Харви Лейвеном Клиберном, и детей у них не было. Муж, который был на два года моложе ее, родился в штате Миссисипи. Она встретила его на вечернем молитвенном собрании (они оба были баптистами. – Примеч. ред.), куда пришла потому, что сорвался ее визит к стоматологу. Когда в один прекрасный день 1933 года она подошла к нему и сказала: «Дорогой, кажется, у нас будет маленький», это показалось чудом им обоим[14]. 12 июля следующего года он подошел к ее постели в палате № 322 (номер палаты практически совпадал с любимым псалмом Рилдии) в больнице Tri-State Sanitarium в Шривпорте, штат Луизиана, и улыбнулся. «Малыш, – произнес он медленно, как обычно, растягивая слова. – Теперь у нас есть маленький, и все вместе мы – семья»[15]. Правда, улыбки поблекли, когда родители заспорили о том, как назвать ребенка. Он хотел, чтобы у сына было его имя, а она не переносила слова junior – «младший». Для достижения гармонии пришлось пойти на компромисс: в свидетельстве о рождении записали вариант «Харви Лейвен (Вэн) Клиберн», но Рилдия была уверена в том, что ребенка всегда будут звать Вэн (Ван) – и никак иначе[16].

Второй по значимости день в жизни Рилдии был ознаменован встречей с Сергеем Рахманиновым[17]. Этот день наступил за два года до первого. Она входила в группу дам-любительниц музыки, которая предложила русским исполнителям приехать в Шривпорт. Клиберны переехали в этот город после того, как отец Рилдии, Уильям Кэри О’Брайен (он был мэром города Макгрегор, штат Техас, а также судьей, членом законодательного собрания штата и журналистом) убедил своего зятя начать карьеру в нефтяном бизнесе. В то время Харви работал на железнодорожной станции [ТМ1]. Его мечта стать врачом рухнула с началом Первой мировой войны, поэтому терять ему было нечего, и он храбро записался в коммивояжеры по закупкам сырой нефти. Рилдия мечтала стать пианисткой и уже почти начала свою карьеру, когда ее родители пресекли это начинание, посчитав музицирование на публике совершенно неблаговидным занятием. Это может показаться немного странным, если учесть, что ее мать, Сиррилдия, поначалу была полупрофессиональной актрисой – в тех краях это был единственно возможный вариант служения искусству. Но на самом деле ничего странного тут не было: Сиррилдия сумела перевоплотиться в высшее из возможных существ – она стала местным историком, поэтому о ее сценическом опыте в семье старались не вспоминать. Рилдия прилежно занималась на фортепиано – именно поэтому она входила в комитет по организации концертов в Шривпорте и намеревалась лично встретиться с Рахманиновым.