Выхожу за ворота, направляясь в сторону дома, когда за спиной раздается грубый оклик:

– Эй, ведьма, притормози! Перетереть нужно.

Не сбрасывая скорости, закатываю глаза и поджимаю губы. Назар Радкевич впервые за всю неделю пришел на учебу и сразу же начал ко мне цепляться. В школе его нет-нет да сдерживало присутствие учителей, но, похоже, за ее пределами он хочет всласть на мне отыграться.

После того, как я рассказала о том, что Назар сломал мне очки, администрация тотчас приняла меры: вызвала его родителей и назначила дисциплинарное наказание. По слухам, отец Радкевича – строгий, если не сказать безжалостный человек – выпорол сына ремнем и лишил какой-то спортивной поездки, о которой тот мечтал.

В общем, за свою наглость Назар поплатился по полной. И я очень надеюсь, что это хоть сколько-нибудь остудит его мстительный пыл.

– Стоять! – рявкает он, обгоняя меня и перекрывая дорогу своей широкоплечей тушей.

Поднимаю голову и смотрю на Радкевича в упор. Сканирую взглядом гневно суженные пепельно-серые глаза и редкие веснушки, рассыпанные по крупному носу.

Главное – не показывать страха. Не дать ему почувствовать мою уязвимость.

– Чего тебе? – осведомляюсь мрачно.

– Она еще спрашивает! – восклицает Назар, оглядываясь на своих приятелей в поисках поддержки.

Те одобрительно гудят. Дескать, как наглости хватает задавать такие вопросы.

Вслед за ним оцениваю окружающую обстановку. Мелкий косой дождь. Безлюдный переулок. Тут только одноклассники, рассредоточившиеся по периметру. Всего их человек десять. Родиона нет, зато есть Амалия, сложившая руки на груди и поглядывающая на меня с нескрываемым превосходством.

Что ж, ситуация, определенно, дрянь.

– Ты настучала на меня учителям, – Назар угрожающе подается вперед и понижает голос до яростного полушепота. – Ты гребаная крыса, Касатина. А мы крыс уничтожаем.

– Ты сам виноват, придурок! – выплевываю я. – Не нужно было ко мне лезть!

Внезапно Назар прикрывает веки и шумно втягивает носом воздух. Будто пытается успокоиться и взять гнев под контроль.

На миг у меня возникает гадкое предчувствие, что он меня сейчас ударит. Вот прям размахнется и двинет кулаком в щеку. Но вместо этого мерзавец делает шаг назад и шипит:

– Ты очень упрямая, шельма. И, походу, очень тупая. Но мы терпеливые. Мы выбьем из тебя дурь. Чего бы нам это ни стоило.

Я пытаюсь сформулировать остроумный ответ, параллельно осознавая смысл прозвучавшей угрозы, когда неожиданно кто-то толкает меня в спину.

Резко и очень грубо.

Не удержав равновесия, лечу вперед, но в последний момент успеваю выставить руки и пропахиваю мокрый асфальт не лицом, а всего лишь ладонями. Острая боль кипятком обжигает кожу, но я не придаю ей никакого значения, стремясь как можно быстрее принять вертикальное положение.

Лежать на земле в текущих обстоятельствах крайне опасно. Вдруг они начнут меня пинать?

– Будь проклята, вонючая стукачка! – где-то поблизости раздается визгливый женский голос.

А в следующую секунду меня опять толкают. На этот раз в бок. И я падаю в огромную серую лужу, ощущая как юбка и колготки мгновенно пропитываются холодной влагой.

– Изверги! – ору, осипнув от бешенства. – Пошли прочь!

– Нет-нет-нет, ведьма, – перед моим взором появляется лицо Радкевича. Мрачное и удовлетворенное. – Урок еще не усвоен.

Он шагает ко мне, неуклюже распластанной на земле, и бесцеремонно хватает меня за лодыжку. Пытаюсь лягнуть его второй ногой, но подонок ловко уворачивается, а в следующий миг цепляет рукой задник моей кожаной кроссовки и сдергивает ее со ступни.