Ее зовут Амалия Миронова, и она гребаный ходячий стереотип о «популярных» девчонках. Высокая, фигуристая, с густой копной блондинистых волос. Она вечно окружена свитой из подражательниц и по канону жанра крутит роман с самым красивым парнем в школе.

Коим, по иронии судьбы, считается Родион Гофман.

Спустя неделю пребывания в новом коллективе я потихоньку начала понимать, что здесь и к чему. Несмотря на то, что самым наглым и крикливым персонажем в классе является Назар Радкевичем, роль лидера неоспоримо принадлежит Гофману.

Он говорит нечасто и негромко, но к его голосу прислушиваются. Он смотрит на всех свысока, но окружающие воспринимают это как должное. Он холоден и безэмоционален, но это не мешает девчонкам поглядывать на него с тоскливым жаром в глазах.

А еще Гофман лучший ученик во всей параллели одиннадцатых классов, поэтому его авторитет абсолютно непререкаем.

В общении с ним даже учителя становится чуть более вежливыми и терпеливыми. Они словно считают Родиона за равного, оттого в его адрес никогда не летят упреки, косые взгляды и замечания.

Он идеален во всем и для всех. Кроме меня, разумеется.

После случая с очками, брошенными под машину, я не стала испытывать судьбу и еще раз садиться с ним за одну парту. Одного дня вполне хватило, чтобы в полной мере ощутить сокрушительную силу его молчаливой испепеляющей ненависти. Вернувшись домой из школы, я незамедлительно обрисовала маме ситуацию и стала молить ее о покупке новых очков.

Сначала родительница, конечно же, сослалась на отсутствие денег. Мол, в этом месяце у нас было и так слишком много трат, поэтому мне придется подождать до следующего. Но я не унималась. Не отставала. Категорически не принимала отказ.

В итоге, когда мать поняла, что ей от меня не отвертеться, я все же получила небольшую сумму денег. Их хватило на самую дешевую модель в тонкой металлической оправе, но зато вопрос со очками был решен. И я вновь могла вернуться за свою безопасную последнюю парту.

– Думаешь, ты такая умная, да? – Миронова делает несколько шагов, приближаясь ко мне.

А за ее спиной, подобно пчелиному улью, роятся подружки-шестерки.

Ее духи и впрямь жутко приторные. Аж слизистую раздражают.

– Да, ты права, – киваю я, чуть выше задирая подбородок. – Я так думаю.

– Зря, – высокомерно роняет она, окатывая меня уничижительным взглядом. – Будь ты по-настоящему умной, то была бы осмотрительнее. Думаешь, тебе сойдет с рук твое стукачество? Даже не надейся. Назар уже третий день не приходит в школу. Говорят, отец после визита к директору его ремнем выпорол.

– Ну и поделом ему, – пожимаю плечами. – Впредь будет думать головой прежде, чем творить всякую дичь.

– Не-е-ет, – Амалия картинно качает головой. – Назара ремнем не испугать. А вот разозлить – очень даже можно. Он вернется в школу, и ты поймешь, что совершила ошибку, сдав его учителям. И поплатишься за содеянное.

– Ой, как страшно, – саркастично роняю я. – Так Радкевичу и передай.

Потеряв интерес к перепалке, я поворачиваюсь к Мироновой спиной и принимаюсь копошиться в вещах, всем своим видом демонстрируя, что разговор окончен. Какое-то время «королева» буравит мой затылок пристальным взглядом, а затем наконец отходит к своему шкафчику и под визгливый треп подружек-подпевал тоже начинает переодеваться.

Достаю из мешка кроссовки и спортивную форму, мысленно анализируя услышанное. Так, значит, Назар и впрямь огреб за то, что сломал мои очки. Это радует. Но, с другой стороны, Амалия может быть права: вдруг эта мера не усмирит, а, наоборот, усилит его ненависть?