Там около какого-то города вышли они из лодки. Голодные, усталые. В какой стороне земля его и как туда добраться, князь не знает.

– Что делать-то будем? – князь спрашивает.

– А что? Работу работать надобно, – отвечает матрос. – А то с голоду умрем. Ты что делать-то умеешь?

А князь ничего и не умеет. Не княжеское это дело работать.

– Ну ладно, – говорит ему матрос. – Я рыбу буду ловить, а ты мне пособляй.

Вот смастерил матрос из чего-то удочку, забросил. Выловил рыбину огроменную. Стали делить. Матрос отрезал большую часть, а голову князю протягивает: твоя, мол, доля. Тот рассердился:

– Как ты делишь-то? Я ведь князь!

– Это ты там князь был! А здесь ты у меня на подсобных работах был. Короче, бери, что дают. И прощевай! Я на корабль пойду наниматься, а ты голову на рынке в городе продашь, и какой-никакой грош заработаешь.

Ну, князю делать нечего, засунул голову рыбью в какой-то мешок завалящий и пошел, понурившись, в город: рыбью голову продавать.

Вот входит он в ворота, а к нему стражники:

– Показывай давай, что у тебя в мешке!

– Так рыбья голова там!

– Ничего не знаем. У нас вчера смертоубийство приключилось: человека убили и разрубили. Тело есть, а головы нет. Вот ищем!

Отрыл князь мешок, а там – батюшки светы! – голова человечья отрубленная. Ну, князя-то и схватили.

Как он ни отнекивался, но ему не поверили и повели на площадь вешать. Подняли на эшафот, петлю накинули. Князь смотрит, а мимо матрос давешний идет. Он как закричит:

– Держите его! Это он мне голову подсунул!

Только кто его и слушать-то будет. Уж доску из-под ног выбивают. Задергался князь, да и с кресла на пол и свалился.

Смотрит: он на полу во дворце своем княжеском. И никакого наводнения в помине нет. А матрос стоит перед ним как ни в чем не бывало.

– Так об чем ты меня, князь, спросить хотел? – это матрос так спрашивает, а сам чуть ли не в глаза смеется.

Князь замахал на него руками.

– Ни об чем я тебя спрашивать не хочу. Только уезжай, Даждьбога ради, ты из нашего города. И чтобы я тебя больше никогда не слышал и не видел.

– А кабатчику что скажете?

– А кабатчику по сусалам дам, чтобы больше меня в беду не вводил. И так сегодня заснуть не смогу.

Ну, колдун снова усмехнулся, поклонился князю и ушел. Вот так чародей может человека заморочить. И не такое еще бывало.

Огнедар блеснул на Еленьку глазами и замолчал. Та сидела, закутавшись в одеяло чуть ли не с головой.

– Страшно, – только и промолвила она.

Ввалилась нянька, вся запыхавшаяся, таща угощение и кувшин кваса.

– Отведай, Огнедар, – попросила Еленька.

Княжич поклонился и протянул руку к угощению. Нянька уселась на лавку и продолжила вышивать Еленькино подарение жениху.

– А еще что-нибудь расскажи про колдунов, – попросила Еленька.

Огнедар улыбнулся.

– Что, по сердцу вам рассказы мои, Еленира Мечиславовна?

– По сердцу, Огнедар.

«И сам ты мне по сердцу», – хотелось сказать Еленьке, но она только отвела смущенный взгляд от княжича. Но тот словно понял, о чем промолчала Еленька, потому что в уголках его губ собрались смешливые складочки, а глаза мягко засверкали.

– Тогда слушайте, Еленира Мечиславовна. В некотором царстве, в некотором государстве…

Облака-петухи продолжали бежать вприпрыжку по темному небу и клевать горошины звезд. Месяц выглянул по-хозяйски из-за облака и осветил спящий двор, где собаки машинально отбрехивались от кого-то во сне, а бог Чур на воротах хмурился, словно знал что недоброе про спящих людей. Месяц кинул взгляд в единственное светлое окошко воеводиного дома, подмигнул Еленьке и снова скрылся за облако.