Как я могу забрать дочь, если она сама не хочет со мной уходить?

В коридоре я почти сталкиваюсь с мужем. Рон Хаверр проходит мимо, даже не удостоив меня взглядом. Словно я часть интерьера.

Высокий, широкоплечий, холодный как ледяная статуя. Где-то под рукавами черного камзола прячутся жуткие металлические руны.

Прижимаюсь к стене, пропуская его. Он уходит, но его присутствие ощущается всем телом. Запах сандала и мускуса, волны силы, исходящие от этого человека-дракона.

И тут меня накрывает волной отчаяния. Как я могу противостоять им? Как вырвать дочь из этой золотой клетки, если она сама ее не видит?

Ненавижу мужа. Ненавижу! Он оставил дочь в руках мошенницы.

Алиса и я — ровесницы. Нам обеим по тридцать. Но ее называют молодой, а меня — старой. Потому что она украла дар. Потому что в этом мире тот, кто владеет магией, не стареет.

А я увядаю, так как дар Надин у нее.

Сжимаю кулаки до боли. Сегодня вечером аукцион. Денег по-прежнему нет. Но у Надин есть драгоценности — возможно, что-то из них удастся продать.

Я возьму реванш. Обязательно возьму.

11. Глава 11

Выхожу из детской и останавливаюсь у двери, прислушиваясь к тишине коридора. Сердце колотится так яростно, что кажется, его стук разносится по всему замку. Времени на раздумья нет, я уже сегодня должна начать бороться за Селину.

Боже, даже вернув дар, я не смогу уехать далеко. Нужно найти место неподалеку, чтобы незаметно присматривать за дочерью на расстоянии. Как бы я не ненавидела Рона, здоровье Селины важнее.

Две служанки проходят мимо меня в комнату малышки, неся полотенца и кувшин для умывания. Провожаю их тяжелым взглядом, сжав кулаки до боли.

Ну уж нет, ребенка я из этого фарса вытащу.

Разворачиваюсь и направляюсь к себе в покои. Каждый шаг отдается болью в груди — не физической, а душевной, той, что разрывает на части, когда понимаешь: впереди только борьба. Одинокая, отчаянная борьба за право быть матерью собственному ребенку.

В своей комнате быстро переодеваюсь в строгое темно-синее платье — ничего кричащего, ничего, что могло бы дать Алисе повод для нападок. Взглянув на себя в зеркало, вижу незнакомку с горящими глазами и сжатыми губами. Надин исчезает, уступая место Наде — врачу и женщине, готовой сражаться.

Спускаюсь по широкой лестнице в столовую, чувствуя, как напряжение сковывает плечи. Голоса доносятся еще до того, как я переступаю порог.

— ...конечно, милый, ты же знаешь, как я забочусь о Селине, — слащавый голос Алисы заставляет меня сжать зубы. — Бедная крошка, с таким... с таким сложным здоровьем.

Замираю на пороге, окидывая взглядом семейную сцену. За длинным дубовым столом сидят домочадцы лорда Хаверра.

Алиса — воплощение заботливой «мамочки», замерла с нежной улыбкой на кукольном лице и театрально склоненной головой. Рон располагается во главе стола, погруженный в какие-то темные мысли. Вокруг него витает аура силы и опасности — даже не глядя на него, чувствую исходящую от мужа тьму.

— Доброе утро, — произношу, входя в столовую.

Алиса вскидывает подбородок, и на мгновение маска слетает — в зеленых глазах мелькает злость, которую та поспешно скрывает за приторной улыбкой.

Кажется, ей не нравится, что Надин внезапно «ожила» и даже проявляет характер. А я проявляю, сверлю ее грозным взглядом. За дочь поплатишься, змея.

Делла как всегда, в своем репертуаре. При виде меня опускает глаза и глядит в сторону. Муж небрежно кивает. А Селина ковыряет пресную кашу. На меня не смотрит и ее равнодушие отдается резкой болью во всем теле.

— О, Надин! Как ты себя чувствуешь, дорогая? — в голосе Алисы звучит такая фальшь, что хочется дать пощечину.