Казалось бы, какой институт в двадцатитысячном Бирске, тем более, что в ста километрах Уфа, столица губернии. Но нет, он существует как минимум с прошлого века. Когда я сдаю документы, мне рассказывают, что в тысяча восемьсот шестьдесят втором году в составе Бирского уездного училища был открыт педагогический класс, в тысяча восемьсот восемьдесят втором году на его базе была создана Бирская инородческая учительская школа, которая, в свою очередь, была реорганизована в Бирскую марийскую учительскую семинарию, а затем в Бирский педагогический техникум.

И вот в конце прошлого года техникум реорганизовали в Бирский учительский институт, и у них сейчас недобор преподавателей. По штату нужно девятнадцать единиц преподавательского состава, а работает всего тринадцать, да еще сколько-то планируют привлечь по совместительству.

У Степанова юридическое образование и нет ученой степени, но, как я поняла, законодательство позволяет взять его на работу с разрешения Министерства образования. Да, через комиссию, да, с учетом квалификации и стажа, но с началом учебного года ему уже планируют дать ставку по философии. А действующего преподавателя философии перекинуть на другую должность, заткнув им еще какую-то дыру. Одно огорчение – светлость почти не знает латынь, а предыдущий преподаватель владел ею в совершенстве и даже иногда вел на ней семинары.

– Давно меня не обвиняли в некомпетентности, ну да ладно, – смеется светлость. – Придется, что ли, подтягивать под это дело.

Ему, на самом деле, довольно много придется изучать и читать.

И мне, как выяснилось, тоже. Вуз-то педагогический, это звучит буквально как отдельный пункт плана. Планируется, что я буду поступать на учителя русского языка и литературы, проучусь год, а там посмотрим. Если светлость вернут из ссылки, переведусь в Петербург, а если нет – сориентируюсь по ситуации. Можно будет, например, перейти на заочное отделение в каком-нибудь из вузов Уфы. Светлость осторожно предложил рассмотреть такой вариант сразу, а не ждать год, только меня совершенно не тянет мотаться по сессиям, пока в городе орудует маньяк, скрываются масоны, живет Распутин и еще невесть кто, а Степанова пытаются убить.

– А вдруг на вас нападут без меня? – говорю я, и светлость смеется. – Я же никогда себе этого не прощу. И им. И никому.

– Ольга Николаевна, вы даже не представляете, насколько это для меня важно. Спасибо.

Я знаю, что светлости грустно без привычного круга людей и скучно без дела, он мечтает быстрее выйти на работу. Вот и лезет везде, порой привлекая ненужное внимание. После покушения и больницы Степанов развлекается внезапными допросами у Фаниса Ильдаровича, следователя, ведущего его дело.

Плюс немного помогает мне с подготовкой – не к экзаменам, благодаря представлению за подписью императора меня примут без них – а к собеседованию. Где, как мне говорят, будут вопросы по русскому языку, литературе и истории Российской Империи! При виде примерного списка этих самых вопросов мне очень хочется пойти и поругаться, но решаю отложить это на случай, если это собеседование я вдруг не пройду.

Впрочем, готовиться все равно надо. Русский язык, к счастью, сейчас без «ятей» и других подозрительных букв. Орфографическую реформу, как выяснилось, готовили еще с тысяча девятьсот четвертого года, только в нашем мире новые правила ввели после революции, а здесь – на три года позже. Литература примерно как у нас, по крайней мере, классическая. Есть и отличия, в основном из-за магии и исторических реалий, есть новые имена, но догнать несложно. К тому же многое я за месяцы жизни в этом мире уже прочитала. А что еще делать вечерами без компьютера и гаджетов? Кстати, телевизоры тут технически есть, но еще не стали предметом массового потребления. Славик как-то хотел прикупить, но я и смотреть не могу на эту допотопную жуть.