Светлость смотрит на меня. Оказывается, он еще готов мириться с тем, что половина Петербурга будет считать, что он убил Райнера из-за меня, а потом я прониклась и приехала к нему в ссылку, как жена декабриста. Но не с тем, что меня будут держать за девицу легкого поведения и называть его любовницей чуть ли не в лицо.

Мне, конечно, плевать. И отправлять купаться в ближайшем водоеме за косой взгляд мне не надоест. Но светлость все это беспокоит всерьез.

– Может, оно бы и улеглось, но сейчас вы здесь, и не с началом учебного года, а спустя неделю. Да еще и в статусе непонятно кого. Платите за мою квартиру и лазаете через окна, потому что вас не пускают в дверь!

Он снова делает паузу, чтобы попить воду. Откидывается на подушку, устало прикрывает глаза, а потом смотрит, очень серьезно.

А через секунду водичка требуется уже мне.

______________________

Дорогие друзья, Степанов не успел подробно рассказать про нападение, это будет в следующей главе. Но если вы еще не заглядывали во вчерашнюю главу в "Хозяйке лавовых полей", можете сходить и посмотреть на камео светлости в главе 2.1 и 2.2.

https://litnet.com/shrt/lcgL

12. Глава 4.2

– Ольга Николаевна, это всего на год! – смеется светлость. – Вы же были дважды помолвлены с Боровицким и знаете, что в этом нет ничего страшного!

Если пару минут назад Степанов казался серьезным, то теперь он откровенно веселится. А я нервничаю! От того, что мне предложили помолвку! Заявив при этом, что него как для дворянина сложившаяся ситуация категорически неприемлема, и он видит два варианта решения проблем: либо помолвка, либо вызывать всех обладателей длинных языков на дуэль без разбору. Но второй вариант неудобен из-за того, что они в Петербурге, а он на Урале.

– Михаил Александрович, я даже не знаю, – смущенно отвечаю ему. – Может, проще не обращать внимания?

– Нет. Это унизительно, если не для вас, то для меня, – секунда металла, а потом голос Степанова снова становится привычно-мягким. – К тому же, позвольте напомнить, вы же сами не молчите, а тащите всех недовольных к ближайшему фонтану.

Светлость обещает, что условия будут нормальными, без сюрпризов. Расторжение в любой момент по инициативе любой стороны. Зато перестанут болтать, и я хотя бы смогу заходить к нему в палату через дверь, а не через окно. И в морг, если потребуется.

– Кстати, а вам хотя бы сказали, что я приходила?

Степанов мрачнеет на глазах, тянется за водой.

– Ни единого слова, Ольга Николаевна. Хотя вчера вечером я видел и главврача, и еще невесть кого. Не знаю, почему они решили не говорить. Вчера был тяжелый день, я чувствовал себя хуже, чем сейчас, и, наверно, они не хотели волновать. Зря, конечно, так было бы легче. Даже просто знать, что вы тут.

Наверно, ему было паршиво лежать в палате и чувствовать себя забытым в чужом городе. Даже без возможности написать друзьям, близким – ему сказали, это небезопасно.

Небезопасно!

Давать палату, в которую могу залезть даже я, вот что небезопасно. Неудивительно, что он, как очнулся, попросил принести из дома его оружие. Тут, кстати, пошла навстречу именно полиция. А вот писать кому-то не разрешили. Сказали, только членам семьи, а с этим у светлости как раз небольшие проблемы.

– Вы сможете приходить сюда, – повторяет светлость. – И сможете нормально объяснить, кем вы мне приходились, если до меня все-таки доберутся.

Он имеет в виду – если его убьют. Светлость знает, что я это точно не оставлю как есть, и даже не пытается отговаривать. О нет! Ему хочется вызвать в палату нотариуса и составит соглашение о помолвке, вот неймется ему! А меня все устраивает как есть. Да, так было бы удобнее, но, как это не банально, кто знает, как оно повлияет на отношения со светлостью? Я точно знаю, что он не собирается жениться ни на мне, ни на ком-то другом, пока существует угроза, что с новой женой случится то же, что и с предыдущими. А ну как начнет от меня шарахаться?