Гостиная оказалась проходной, и через неё мы попали в коридор, а оттуда – в комнату, которую госпожа Флаквикс щедро предоставила мне.

- Комната милорда – соседняя, - пояснила она, - так что при желании вы сразу друг друга найдёте.

- Вы очень добры, - сказала я, не зная, что тут ещё можно сказать.

Вряд ли у нас с мужем возникнет желание искать друг друга. Достаточно вспомнить, как он перепугался, обнаружив меня в собственной постели. Хорошо хоть, что не поседел. Люди уже привыкли называть его Синей Бородой. Тяжело было бы привыкать к новому прозвищу.

Госпожа Флаквикс дёрнула за шнурок, и где-то тонко зазвенел колокольчик.

- Сейчас принесут горячую воду, - сказала она, - и вы сможете привести себя в порядок, пока я готовлю кофе, а через час сядем обедать. А кто ваши уважаемые родители, Патриция? – продолжала расспрашивать госпожа Флаквикс, и у меня сразу испортилось настроение.

Хотя надо было предположить, что вопрос о моих родителях будет подниматься достаточно часто, но я ещё не придумала, что стану говорить в ответ. Как-то не скажешь с лёгкой улыбочкой, что папа у тебя граф, мама – девица из народа, а сама ты соизволила родиться в лесной хижине, чтобы не узнала законная жена папы.

- Мой отец – Грегори Патридж, граф Стенфолк, - сказала я правду, пусть и не всю.

- Вот как! – обрадовалась госпожа Флаквикс. – Я слышала о нём, хороший человек. Мой муж – здешний бургомистр, он часто встречался с вашим отцом, когда обсуждались пошлины за шерсть.

- Чудесно, - коротко сказала я, подумав, что назвать графа Патриджа хорошим человеком можно с определённой натяжкой.

Ведь с одной стороны я понимала ненависть мачехи. Мне тоже не понравилось бы узнать о неверности мужа, а потом получить под крышу своего дома плод этой неверности, да ещё и приказ относиться к незаконнорожденной дочери так же, как к своей родной.

- Как его здоровье? – любезно осведомилась бургомистрша.

- Хорошо, спасибо, - машинально ответила я, думая о другом, и тут же спохватилась: - То есть папа умер… Несколько лет назад.

Дама излила на меня потоки сочувствия и жалости, но тут пришла служанка с горячей водой и свежим полотенцем, а следом за ней слуга втащил в комнату мой дорожный сундук, и хозяйка оставила меня одну, отправившись готовить кофе.

Прежде всего я умылась и переодела нижнюю рубашку, а потом села на краешек кресла, соображая, что буду говорить (и чего не буду), если госпоже Эрмелине вздумается расспросить меня о матери.

Так меня и застала хозяйка, после чего я была приглашена в гостиную, к кофе и булочкам.

- Сколько вам лет, Патриция? – приступила госпожа Флаквикс к опасным расспросам, едва кофе был разлит по чашкам.

- Девятнадцать, - ответила я, сделав вид, что потрясена вкусом паштета, который подали в фарфоровой чашечке под хрустальной крышечкой. – Какая прелесть, Эрмелина! – воскликнула я с преувеличенным восторгом. – Ваша кухарка должна непременно сообщить мне рецепт! Я хотела бы есть этот паштет каждый день!

- Кухарка ни при чём! Я сама готовила! – так и просияла дама. – Старинный рецепт моей семьи. Мой отец, правда, не граф, он всего лишь третий сын в семье, но его старший брат – граф Чеффилтон, и говорят, сам король не брезговал пробовать это кушанье, когда приезжал к нам в гости. Всё очень просто. Берёте фунт хорошей телятины, фунт телячьей печени, четверть фунта лука и четверть моркови…

Пока госпожа Флаквикс расписывала тонкости приготовления пикантного кушанья, я усиленно кивала головой и заинтересованно таращила глаза, надеясь, что похвала кулинарному искусству хозяйки остановит её расспросы.