Прозвучали они вполне искренне, но неужели королева недовольна? Если муж приехал и начал менять заведённые дома порядки – никакой жене это не понравится…

- Завтрак сейчас принесут, - на пороге возник маркграф Бирнбаум, не прошло и месяца.

- Вы очень заботливы, - сказала я, промолчав, что приготовление завтрака было полностью моей заслугой.

Талиша вдруг вихрем пронеслась мимо меня и повисла на шее у маркграфа.

- Зачем же ты его спрятал, Бирбир? – она надула губы, как капризное дитя, и ловко вытащила из-под рубашки моего мужа толстую цепочку из тёмного металла. – Вот, надо поверх, - и она расположила поверх его рубашки плоский медальон со старинным узором в виде петель, а потом похвалилась: – Это – мой подарок! Любимый дядюшка заслуживает всего самого-самого лучшего!

Он усмехнулся и потрепал девушку по голове.

- Тебе нравится? – Талиша преданно заглядывала ему в глаза. – Скажи, Бирбир! Ну нравится же?

- Да, - ответил он коротко, но совсем не раздражённо, а наоборот… почти ласково.

- Если нравится, тогда целуй трижды, - потребовала она, подставляя нежное личико и прикрывая глаза.

Ресницы у неё были длиннющими – наверное, в дюйм. Наверное, у всех столичных дам такие. Наша Таппенс сплетничала, что знатные дамы подклеивают мех соболя на ресницы и брови, чтобы казались гуще.

А в следующий момент мне показалось, что я заледенела сильнее, чем на водопаде Синей Бороды, когда так неудачно лазала за сосульками. Потому что мой муж помедлил и поцеловал Талишу трижды, коснувшись губами нежных щёк – бледных, кстати, как и полагается истинной аристократке.

В этот момент я поняла, что больше всех на свете – больше мачехи, больше её мерзкого братца Эммета – я ненавижу вот эту нежную и красивую девушку, у которой такая доверчивая и счастливая улыбка.