― Я здесь учусь, нравится тебе это или нет.

― А если не нравится, не боишься, что я превращу твою жизнь в ад?

― Ты не тот, кого стоит бояться.

― И это говорит та, которая ещё минуту назад готова была дать деру, ― вновь усмехается, но незаметно, одними глазами.

Мне кажется или настроение придурка меняется, как у шизофреника?

― Отойди.

― Или что? Закричишь?

Кричать ― как бы это выразиться? ― не мой стиль. Не знаю, в курсе ли Антон, но я из тех девчонок, которые скорее между ног врежут, чем станут звать на помощь. А если меня разозлить ― с чем придурок справлялся на отлично ― я могла и что―нибудь сломать.

Вместо ответа (и не только словесного) толкаю Бестужева так сильно, как только могу. И на этот раз он поддается. Не знаю, бегу или просто не хочу превращать огонь в вулкан ― да и черт с ним.

― Ты ведь не думала, что тот поцелуй хоть что―то значит? ― орет мне в спину, а я буквально ощущаю, как в неё врезаются острые шипы.

Мне должно быть плевать.

Тогда почему так предательски жжет между ребер?

14. Глава 14

Соня

Несмотря на упорные попытки Бестужева (бесконечно лезущие в голову мысли тоже ведь считаются, так?) не дать мне подготовиться к контрольной, я сдаю её на отлично. Что в принципе слышно едва ли не на всю Школу, потому что я не только минут пять радостно танцую посреди аудитории вместе с работой в руках, но ещё и весь оставшийся день хожу с довольной улыбкой на лице. И даже то, что мы с Антоном раза три сталкиваемся в коридоре, абсолютно не портит моего замечательного настроения.

После первых двух пар у нас образовывается окно. Дятлов застревает в каком―то несерьезном, но бюрократически долгом ДТП, на замену ему никого не находят, поэтому почти всё это время мы с Дашей сидим в амфитеатре перед университетским фонтаном (это ещё одна причина, по которой я жутко хотела учиться в ВАОН), болтаем и едим сэндвичи.

― А если попробовать так: «Ты ― часть этого мира. Но лучшая или худшая?», ― Даша разворачивает ко мне альбом, на странице которого нарисовано четыре цветных контейнера для раздельного сбора отходов и маленькие подсказки, какой, для каких.

Я говорила, как сильно её трогают проблемы экологии?

Так вот ОЧЕНЬ сильно. Настолько, что моя чокнутая подруга почти всю Школу на уши поставила, и это меньше, чем за месяц учебы. Её статьи уже вовсю печатали в университетской газете, а подписчиков в её блоге стало почти в три раза больше. Я уже не говорю о том, что её фантастические лозунги бродили по всему интернет пространству.

И честно? Я безумно ею гордилась.

― Мне нравится. А контейнерам можно дорисовать улыбающиеся рожицы.

― Я подумала о том же, ― соглашается, мгновенно приступая к делу. А я, наверное, в миллионный раз открываю «избранные» на айпаде, чтобы, не знаю, как и всегда тупо попялиться на заголовок, не решаясь на что―то большее. ― Ты уже подала заявку?

― Пока нет.

― И чего ты ждешь?

Не отвечаю, но Даша итак всё понимает.

― Твои работы восхитительны. И я говорю это вовсе не потому, что мы дружим.

Смущенно улыбаюсь, но всё равно прячу айпад в сумку.

Помимо почти непреодолимой тяги к сладкому, я имею ещё одну, не менее паталогическую ― к фотографии. Меня с малых лет поражало, как одним снимком можно рассказать историю, нередко длинною в целую жизнь. Порой ту, которую даже сам человек не способен выразить словами. Фотография для меня ― это способ чувствовать окружающий мир. Познавать его. Любить. Осязать. Пленка всегда ловит лишь момент (один из миллиарда), но запечатляет его в вечности. Она помнит всё ― даже мелочи, о которых мы сами со временем забываем ― и в этом её особая магия.