— Элли! — окликнул Каратель меня в дверях. — Я не принуждаю. Мне это необходимо. Давно и сильно. Но не против твоего желания.

10. Глава 10

Едва я вытащила запекшееся мясо из печи и поставила его на стол чуть остыть и дойти, снаружи подняли лай собаки. Черт, если кто-то из прохожих охотников выбрал этот день для того, чтобы искать ночлега в моем ските, то это будет ужасно не вовремя. Выскочила из дома и даже охнула, получив с ходу множеством колючих снежинок в лицо. Поднялся резкий ветер, и пошел крупный и частый снег.

— Хорошо, — пробормотала себе под нос, высматривая, кого же принесло. — Все следы прикроет, а то ходят всякие, вынюхивают.

Никого было не видать, и я свистнула собакам, веля примолкнуть, чтобы послушать, не зовет ли кто из-за ограды. Но нет, было тихо, человеческих голосов не слышно, но вот собаки упорно продолжали бегать вдоль частокола и рычать, будто слышали кого-то. Зверь пришел? Надеюсь, хоть не медведь-шатун или россомаха. Один все разворотить может со злости, если его кто дурной из берлоги поднял, да завалить сразу не смог. Собак мне покалечит, еще и другой беды натворит.

Разбуженный по зиме медведь — злобная до невозможности тварь, потому как против его природы это, голоден он и от этого отчаянный. И росомаха не намного лучше. Ее, конечно, моей своре придавить по силам, но эти твари хитрющие и наглющие. Еще ухвати попробуй, и глаза-уши от когтей-ножей убереги, прежде чем скопом навалиться. А натура у этого зверюги дико упертая и память больно крепкая. Если пронюхает, что можно у меня чем поживиться, то станет возвращаться снова и снова. А потом придешь как-нибудь с охоты, а в сарае, где скотина и птица, дверь разломана, или даже дранка на крыше разворочена, и все мое хозяйство передушено. Гадкие в этом смысле росомахи эти. Будет возможность — убьет все, до чего дотянется, разорвет, куски по углам закопает, даже если уже и не голодна будет совершенно.

Я, не одеваясь, пробежалась через двор до калитки, да так и замерла, увидев, что она приоткрыта. Я же не могла забыть ее запереть, это исключено. Такое уже на уровне инстинктов делаешь, даже неосмысленно. Толкнула деревянное полотно, выглянула наружу со двора, щурясь в стремительно наступающие зимние сумерки. Снова никого. Ни человеческого силуэта, ни тени, на зверя похожей. Следов тоже никаких, если и был кто, то мигом засыпает снегом. Неужели все же сама не заперла? На нервах от явления проклятого Саймона с дружком. Ладно, дальше видно будет.

Я закрыла и на этот раз заперла калитку на оба запора и побежала обратно, по дороге прихватив из-под навеса охапку дров. Ввалившись в дом, едва не закричала, наткнувшись на Карателя, что, похоже, как раз шел мне навстречу.

— Зачем ты встал? Не нужно было! — вышло почти грубо с перепугу.

Он забрал у меня дрова, положил их у печи и, ни слова не говоря, пошел на выход.

— Куда?! Ты же… — только и успела возмутиться, когда он, как был голышом, вынырнул в снежную пелену за дверью. Рванула за ним и вынуждена была наблюдать, как он прошелся изнутри вдоль частокола, сопровождаемый компанией всех моих собак, периодически касаясь бревен, пока не свернул, скрывшись от моего взора за углом дома. Я так и осталась стоять на пороге. Ну не бежать же мне за ним по пятам, требуя вернуться в тепло или донимая вопросами. Он же говорил что-то про то, что холод ему не враг. Очевидно, стоило прислушаться. Очередной порыв ветра пробрал меня холодом до костей, и зубы залязгали, снежинки так и норовили залепить глаза, но в дом я не шла, продолжая вглядываться в ту сторону, где скрылся черный. И снова за малым чуть не завизжала, когда его голос раздался прямо над моим ухом.