Я чувствовала неприятно-щекотное чувство, бегущее вдоль позвоночника, потому что, кажется, мне устроили что-то вроде небольшого экзамена, а я сейчас его эпически заваливала — к явному неудовольствию экзаменатора. И если я ее разочарую, Присцилла не станет это скрывать — ни передо мной, ни перед остальными. Думать и искать решения, чувствуя, как над тобой нависает меч чужого осуждения, было тяжело.

Я отвела взгляд в сторону, моргнула, чтобы прогнать призрак свечи, отпечатавшийся на сетчатке. Темнота за пределами светового круга казалась гуще, плотнее, чем раньше, словно зажженная свеча заставила всю ту тьму, которая заполняла комнату, сгуститься, вытеснив ее к углам и стенам.

Огонек дрогнул — темнота тоже дернулась, а в мою голову пришла мысль, которая начала мне нравиться.

Я закрыла глаза и уткнулась лицом в сложенные на столешнице руки, пытаясь представить — Присцилла же намекнула, чтобы я проявила фантазию! — как темнота, отступившая в стороны, собирается за моей спиной — и обрушивается на свечу, вытесняет свет так же, как свет до того вытеснял ее саму, постепенно, медленно, пока огонь, дрожащий на фитиле, не уменьшится до крошечной оранжевой искорки и не погаснет совсем, лишенный пространства, нужного ему, чтобы гореть. Я представила себе это настолько четко, насколько могла, не поднимая головы, потому что боялась увидеть, что свеча не погасла.

Тогда бы я почувствовала себя полной дурой.

— Знаете, леди Лидделл, — задумчиво сказала Присцилла, вырывая меня из моих фантазий в реальный мир. — Вы весьма оригинальны.

Я открыла глаза — свеча погасла.

Сквозь стеклянный потолок в библиотеку смотрела звездная ночь — темнота перестала быть плотной, превратилась серо-сизый сумрак, в котором лицо Присциллы казалось бледной маской с черными провалами глаз и рта.

— У меня получилось, — сказала я.

— Вы понимаете, что вы сделали? — так же задумчиво спросила Присцилла. Ее пальцы ударили по столешнице — от мизинца до указательного, один за другим. — Нет, леди Лидделл, я много чего видела в своей жизни, поверьте, — она покачала головой, то ли осуждая, то ли удивляясь. Я недоуменно молчала, не зная, радоваться мне победе или начинать бояться, что я что-то сделала не так. — Мои племянники тоже отличались некоторой... оригинальностью и стремлением эту оригинальность продемонстрировать, но, пожалуй, вы их даже превзошли.

— Но у меня получилось, — снова сказала я, уже тверже, с еле скрываемым триумфом.

— Получилось, — она щелкнула пальцами, зажигая кристаллы. — Я бы удивилась, если бы у вас не получилось, леди Лидделл, потому что у этой несчастной свечки не было ни единого шанса. Пожалуй, вторую часть упражнения оставим на следующий раз, — Прис встала и вытащила огарок из подсвечника. — Или оставим вообще. Боюсь, если я попрошу вас разжечь из искры пламя, вы с вашим рвением спалите этот несчастный дом к Неблагому.

Присцилла рассматривала остатки свечи так, словно держала в руках нечто не слишком приятное и, возможно, ядовитое. На ее губах была кривая улыбка.

Я сложила руки на коленях.

— И все-таки...

— Вы ждете от меня одобрения, леди Лидделл? — Присцилла вскинула одну бровь. — Ну... Вам следует подучиться аккуратности и умеренности, но вы справились. Правда справились, — она подошла к камину и сделала пас рукой, заставляя остатки огня в дровах снова гореть, положила в этот огонь свечу. — Только, прошу вас, не рассказывайте о подобном триумфе людям, которым о нем знать не следует. Ваши…нестандартные методы могут кое-кого напугать, — добавила она как бы между прочим и задумчиво посмотрела на меня. — А ведь у Юлиана появился отличный шанс немного посмотреть на себя со стороны...