- Нет, Люба. Попроси.

- Что?

Серые, покрытые дымкой глаза смотрят насмешливо. Издевательски.

- Ну же, скажи: Поцелуй меня, пожалуйста, Федор.

- Поцелуй меня, - со свистом выдыхаю я.

Он отклоняется, отрывает руки от моей кожи, отчего мне сразу стало холодно и неуютно. Стоит и смотрит так, будто ничего не происходит. Ладно дружочек, в эту игру могут играть оба.

- Скажи до конца.

- Поцелуй меня, мой повелитель, - сладкая улыбка расползается по моему лицу.

- Федор, - услужливо подсказывают мне.

- Господин.

- Федор, - от его голоса мурашки разбегаются по коже.

- Хан.

Ткань рубашки сползла вниз, оставляя меня почти голой. Тонкая футболка больше не скрывает ничего. Под белым хлопком явственно проступают твердые горошины сосков, на которые так жадно смотрит Федор. Его рот кривится в усмешке, добавляя лицу что-то совсем людоедское.

Я делаю вид, что хочу свести ноги, но он мне не дает. Перехватывает пальцами колени и раскрывает их еще сильнее, до напряжения в связках. Подходит близко, фактически вбиваясь в меня. Гладит по спине. Снизу вверх, вдоль позвоночника, до лопаток. С каждым касанием разряды тока пронзают меня. Сначала незначительные, больше похожие на легкое покалывание. На мышечный спазм после тренировки, который пройдет, стоит только расслабиться.

Но у меня не проходит. Узел внизу живота скручивается все сильнее, когда я ощущаю тяжелый, оценивающий взгляд на своих губах. Это больше не история про случайный поцелуй. Это… я сама не понимаю, что такое, но мы явно разогнались и несемся куда-то вперед, игнорируя обрыв под ногами.

- Федор. Просто скажи: Поцелуй меня, Федор, - От этого шепота хочется мурчать и ластиться. Левая рука фиксирует мне затылок, правая до боли сжимает бедро, как если бы я собиралась сбежать. Глупый. Не видит, что у меня не хватает сил даже на дыхание.

- Грязный извращенец, - то ли шучу, то ли констатирую очевидное.

- Федор.

Он кружит надо мной, балансируя перед пропастью. Еще может себя контролировать, но я уже не хочу, чтобы он делал это. Его губы почти касаются моих, но не целуют. Это другое, что-то более невинное, и вместе с тем порочное.

В расширенных зрачках плещется пламя, готовое спалить все на своем пути.

«Меня, пожалуйста, спали, наконец, меня», - почти кричу я и подаюсь вперед, не в силах терпеть начатую им пытку.

Мое тело натыкается на чужие руки. Тяжелые полушария груди ложатся прямо в ладони. Несколько бесконечно долгих секунд он смотрит мне в глаза, будто ждет чего-то, но, не дождавшись, сжимает большими пальцами соски. Я выгибаюсь дугой ему навстречу, цепляюсь за плечи, путаюсь пальцами в жестких волосах.

Я чувствую его дыхание на коже. Он нежно прикусывает мне нижнюю губу, оттягивает и смотрит, как меня ведет за ним вперед.

- Федор, - наконец сдаюсь я и шепчу его имя в приоткрытые губы. И сразу за этим падаю вниз с гребанного обрыва, несусь на запредельной скорости, хватаюсь за воздух, слишком поздно понимая, что осталась без страховки.

Со звериным рыком Федор набрасывается на меня, вжимает, впечатывает, чтобы между нами почти не осталось пространства. Только миллиметр, чтобы вдохнуть грудью воздух. Но мне и этого много, я хочу ближе.

Его губы сухие, обветренные, они царапают кожу, когда он нетерпеливо ведет дорожку поцелуев вниз. К ключице. Здесь останавливается, но только на короткое мгновение, смотрит прямо мне в глаза и, считывая в них мольбу, продолжает, набрасывается с каким-то нечеловеческим азартом.

Запрокинув голову, теперь уже я фиксирую Федора. Крепко держусь за волосы, чтобы уже он не убежал. На короткий, как выстрели миг, мы слепливаемся взглядами и видим в них одно и тоже: желание.