- Искренне рад за Глеба Саныча.

- Придешь на обед и поздравишь?

- Отправлю открытку по почте.

Со стороны все это не походило на связную беседу. Скорее пинг-понг, где каждый кидал отдельные фразы, а я, как зритель, крутила головой и ждала, что же скажет один игрок, и что ответит другой.

По-хорошему, стоило уйти. Но куда, если дело происходит в студии. Только запереться в туалете, но откуда понять, как долго продлится разговор. Если час? А если два? А если у них вообще принято собираться по утрам и расходиться к полуночи? И все это время я должна где-то прятаться, не уронив при этом лицо.

В подтверждение моих мыслей, Федор достал сковороду и принялся готовить завтрак.

- Какая-нибудь позорная история очень усложнит нам жизнь сейчас.

- Не в первый раз, верно?

- Мне было бы приятно, если бы твое имя не светилось в хронике. Чтобы о тебе вообще забыли.

- Как ты? Давай не делать вид, что мы друг с другом знакомы, а то Люба может нас не правильно понять. – Нож звонко опустился на керамическую доску. Раздался то ли стук, то ли скрип.

- Думаешь, стоит поднимать эту тему сейчас?

- Думаю, не стоит ее поднимать в принципе, моя дорогая, любимая мама, - масло брызнуло с характерным звуком. Сковорода оказалась накалена больше необходимого. Как и воздух между нами.

- Хочешь сказать, я плохо тебя воспитала?

Я чувствовала себя вуайеристом, застигнутым за подсматриванием чего-то совсем личного. Нужно отвлечься на свои дела или закрыть уши, вот только я так и стояла, не в силах отвернуться. Что-то очень знакомое, зудящее свербело в голове. Я все это уже слышала и понимала, о чем говорят совершенно посторонние люди. Обо мне! В сердце, помимо неловкости, разливалась обида за этого большого, бородатого…мальчика. Почему-то обиженного на свою мать. Федор полоснул по мне взглядом и самодовольно улыбнулся, показывая аккуратные ровные зубы.

- Я хочу позавтракать. Люба, ты ешь бекон?

- Ем.

- Отлично, а ты мама?

- А я загостилась, милый. Надеюсь, мы услышали друг друга.

Стук ее каблуков еще пару секунд доносился до нас из коридора. Лязгнули двери лифта, послышался характерный гул. Вслед за ним щелкнула сигнализация машины, и зарычал мотор. И только после всей этой цепочки звуков, я услышала как, наконец-то выдохнул Федор.

Он неплохо держался после неприятного разговора с матерью. Первую секунду. А на вторую с грохотом откинул крышку бара с кучей бутылок. Плеснул в рюмку что-то бурое и густое, больше похожее на кровь, и в один глоток выпи до дна.

- Тебе не предлагаю, - прошипел сквозь зубы Федор.

- Не надо, - я обхватила его руками. Мускулы на спине напряглись, дрогнули, ощутив тяжесть моих пальцев... Он со свистом втянул воздух, разрезая гнетущую тишину между нами.

- Знаешь, я жила с бабушкой. Формально я не сирота, просто так вышло. Родители познакомились, влюбились, сделали ребеночка, и только через несколько лет после этого выросли. Когда я родилась, маме было семнадцать. В боксе все медсестры на нее смотрели косо, а за глаза называли цыганкой. Думали что она какая-то неблагополучная. - Я уперлась лбом в каменно-твердую спину. Кожей ощущая его тепло. – Кажется, за это мама меня так и не простила. За тот бокс и обидное прозвище.

- А потом, - на одном выдохе спросил Федор.

- А потом все как у всех. Первый раз меня оставили бабушке, чтобы пойти на дискотеку. Второй, когда поехали на шашлыки. Третий, когда я заболела, и меня лечили медом. С тех пор на мед у меня аллергия. Ну и как-то потом не забрали. То одно то другое, и сад ближе к дому и школа удобная, сам понимаешь.