И когда я успел так облажаться? Глупый вопрос, конечно. Прикрываю глаза, массирую виски.

– Карина, твое рабочее место готово, – смотрю на новенький стол в углу, – можешь располагаться и обживаться.

– Спасибо, – фыркает.

– Это еще что значит? – не пойму, почему меня задевает каждое слово этой девчонки. – Кстати, ты так и будешь в грязной одежде ходить по больнице?

– Это ваша вина, – ее взгляд вспыхивает, и я понимаю, что мне нравятся всплески ее эмоций.

Предыдущая моя помощница была хорошей, талантливой. Но быстро ушла в декрет. После этого я не брал женщин (да-да, вот такой я сексист), поскольку уйму сил потратил на ее обучение, а потом нате, здрасте.

Но Карина… другая? Или это просто у меня давно женщины не было? Принюхиваюсь. Девчонка пахнет чем-то восточным: сандалом, мускусом… или это амбра?

Приятно.

– А где мое место? – требовательно смотрит на меня Катя. – Я буду помогать Калине. Фтобы она быстлее законсила, и мы пофшли иглать!

В логике моей дочке точно не откажешь. Смотрю на нее и сердце сжимается. Она же моя дочь… моя!

– Можешь занять мое место, – срывается с губ, – если хочешь.

– Хасю, – она вдруг краснеет, затем отводит взгляд, – спасибо, папоська.

Катя залезает на мой стул и начинает крутиться. Карина пока раскладывает свои вещи, а я направляюсь в регистратуру. В приемном покое уже скопились пациенты, и к подъезду прибыла первая скорая.

– Что у нас сегодня? – спрашиваю Глафиру, нашего бессменного регистратора.

Ее четкости и многозадачности позавидовал бы сам Юлий Цезарь.

– Григорий Иванович, как там новенькая? Привыкает? – подмигивает мне.

– Постепенно, – хмыкаю, – я бы хотел, чтобы она вела Торопова. Если попросит анализы или исследования, отдай ей.

– Хм, – она чешет подбородок, – первый день девочка работает, ей уже дали пациента? Не рановато?

– Нормально. Я буду все контролировать. Она решила бросить мне вызов, я его принял, – ухмыляюсь зловеще, – Торопов – тот еще экземпляр. Посмотрим, сможет ли Лебедева найти с ним общий язык. Но я буду ее страховать, только ей об этом знать необязательно.

– Поняла.

– И еще, у вас есть свободная форма? Мы в прошлом году костюмы закупали. У Кари… Лебедевой испортилась одежда по дороге в больницу.

– Есть, конечно, – улыбается Глафира, – сейчас.

Она уходит, я осматриваю приемный покой. Надеюсь, сегодня будет без эксцессов и серьезных проблем. Поскольку две или самые большие проблемы сейчас в кабинете. Регистратор возвращается, вручает мне пакет с формой.

– Вроде ее размер, – сообщает мне, затем ее отвлекают.

Я возвращаюсь в свой кабинет. Но там меня ждет сюрприз в виде моей дочери.

– Неззя! – объявляет, своими крохотными ручками закрывая мне проход. – Я столозу Калину!

От ее серьезного взгляда на моих губах растекается улыбка.

– Я принес ей одежду. Катя, пропусти меня, – обхожу дочку.

– Неззя! – она прижимается к стене. – Калина меня поплосила!

– А если я скажу, что принесу тебе пончик из столовой? – подмигиваю дочери. – Вкусный, с розовой клубничной глазурью?

И пока она пускает слюнки, распахиваю дверь.

– ОЙ! – слышу резкий вскрик и вижу Карину в одном нижнем белье.

Она испуганно смотрит на меня, а я на черное кружево, изящно облегающее стройную фигуру. Рот тут же наполняется слюной.

Да вы, мать вашу, издеваетесь?!

Когда Громов уходит из кабинета, я осматриваю в зеркало катастрофу на своей одежде. Пятна уже въелись, так что без стиральной машины не обойтись.

– Где бы мне достать что-нибудь переодеться? О!

Распахиваю шкаф, стоящий в кабинете Громова. Катюшка подбегает ко мне.