Громов сжимает мою руку. И тут по телу проходит мощный разряд. Сглатываю, не понимая, откуда такая реакция.
– Теперь наконец-то приступите к работе? – недовольно фыркает.
– Почему мы снова на «вы»? Вы боитесь меня, босс? – выгибаю бровь.
– Нет. Просто соблюдаю субординацию. И вам советую, Лебедева.
Ну прям мистер Невозмутимость! Поглядите-ка на него!
– Ну вот, – дую губы, – а я-то думала, мы теперь с вами одна команда.
– Забудьте, – бросает мне, – вот ваша работа на сегодня. Мы создаем полностью электронный реестр медицинских карт. Не тот, что гос, кривой и косой, а рабочий, с нормальным поиском и отличной защитой данных. Вот карты.
Он берет со своего стола огромную кипу карточек и плюхает их на мое рабочее место. От такого объема старой макулатуры разлетается тонна пыли. Мы с Катюшей синхронно чихаем.
– Ну как не стыдно! – отмахиваюсь от крошечных пылевых частичек и снова чихаю.
– Я позову уборщицу, – хмыкает Громов, – что-то еще?
– Мне нужно поехать и сдать вещи в химчистку. Вы сами сказали, что тут рядом есть.
– Есть, но вы на работе, Лебедева. Терпите до обеда. Кстати, вам очень к лицу моя рубашка.
И почему я тут же краснею? И не нахожусь, как ответить.
– Хотя, – Громов прищуривается, затем лезет в шкаф и достает кипу рубашек в чехле.
– Эээ… – не нравится мне все это.
– Идите в химчистку, заодно сдайте мои рубашки, а то у меня все руки не доходят, – втюхивает мне свою одежду.
Стою посреди его кабинета, хлопаю ресницами. Я же хотела стать врачом! Спасать жизни! А не носить одежду этого мужлана в чистку!
Громов садится за стол и игнорирует меня.
А я от возмущения даже не знаю, что сказать.
– Что стоим? – произносит ехидно. – Вам еще вносить карточки. Вперед, Лебедева, покажите, на что способны!
Глава 8
Громов
Я веселюсь. Нет, правда. Впервые за долгие годы мне действительно хочется улыбаться. И новая помощница – главная причина моего веселья. Она всколыхнула во мне что-то, что, как я думал, давно мертво.
Я прям чувствую, как Карина прожигает во мне дыру взглядом. Эти ее эмоции… бесподобны!
Хорошо, что она сейчас уйдет на время. Я хотя бы смогу избавиться от ее образа в голове. Потому что вид стесняющейся, прикрывающей красивую грудь в черном кружеве Карины Лебедевой клеймом впечатался в мозг.
Я перебираю свои документы, а вижу ее загорелую кожу и ниспадающие на плечи каштановые волосы.
Карина уходит, громко хлопнув дверью. Я чуть расслабляюсь. Забыв, что тут осталась вторая несносная девчонка.
– Папа смотлит на Калину! – Катя забирается на кресло Лебедевой. – Папе нлавится Калина!
Устами младенца…
– Нет, – отрезаю жестко, – Катя, с чего ты это взяла?
– Ты смотлиф, – она перебирает застежку своего рюкзака пальцами, – так вот смотлиф!
– Как? – теряю терпение.
– Незно! – улыбается дочка, слезая с кресла и делая робкий шаг ко мне.
У нее улыбка моей жены. Черт! Грудь с силой сдавливает. Я отворачиваюсь, не в силах смотреть на точную копию моей Валерии.
Когда тело моей жены увозили, врач предложил взглянуть на новорожденную малышку. Но я не смог. Отвернулся и отдал ее матери. Мама занималась Катей.
Она ночами не спала, заботилась о моей дочери и отдавала ей всю себя. Хотя была не обязана.
– Иди на коленочки, – хлопаю по ноге, улыбаюсь Кате.
Хватит уже! Пришло время закрыть двери в прошлое, принять его. Но как это сделать, когда передо мной стоит живое напоминание моей вины?
– Нет, – Катя, не двигается с места, – не хасю!
Упирает руки в бока и хмурится. Мои же брови, наоборот, взлетают вверх. Это что за заявления? Малявке всего три года! В смысле «не хочу»?