- Ах, да! – понимающе протянул Эль. – В таком случае, будет разумнее, если ты подождешь меня здесь.

Так, теперь надо дать понять рыцарю, что меня вокруг когтя не обведешь, нечего даже пытаться.

- И если ты не вернешься через десять часов, я полечу жечь деревню дотла, верно?

- Я вернусь, - твердо сказал он. – Поеду верхом, так быстрее. Оставлю Дейзи в деревне и обратно пойду пешком. Должен управиться часов за восемь. Ты будешь здесь?

- Полетаю и поищу какие-нибудь тропы через чащу, но к моменту твоего возвращения я уже буду тут, не сомневайся.

На этом мы с Элем расстались. Он сел на коня (или лошадь, не знаю, заглядывать было как-то неприлично) и поскакал в деревню, а я отправилась искать тропинку, подходящую мне по размеру.

6. Глава 6.

Эльвин из рода Гартонов, с легкой лапы Фло (исключительно в переносном смысле, потому что на самом деле лапу Фло легкой не назвал бы никто) сокращенный до Эля, быстро двигался в сторону деревеньки Холлентейн. Откровенно говоря, участие Эльвина в этом продвижении было минимальным, всю работу за него выполняла послушная лошадь с хорошим характером, но так уж сложилось в мире, что не имеет значения, кто делает все на самом деле, важно лишь как преподнесена ситуация.

Итак, пока Фло старательно искала пути-дорожки через огромный и бескрайний Черный лес, Эльвин направлялся к крошечному поселению (согласно последней переписи население составляет 245 человек) в поисках мало-мальски приличного чародея.

В наши дни хорошего специалиста найти нелегко. Быть может, лет триста назад толковые маги валялись на каждом углу, но в нынешнее время.. Нет, господа, плохо стало с магией, поистрепались колдуны, не те уж стали. Впрочем, «рано ставить крест на всех чародеях только оттого, что однажды не повезло с приворотным зельем», говаривала иногда почтенная матушка Эльвина. Надо сообщить, что она была дамой со строгими моральными устоями и привораживать никого не стала бы. В молодости она страдала от того, что в некоторых мирах именуется «заниженной самооценкой». С другой стороны, в семье Гартонов это называют «ты отличная жена, дорогая». Сработай тогда несчастное приворотное зелье как полагается, Эрменгарда Дюфейль так никогда и не стала бы Эрменгардой Гартон (и звучит не очень, верно?). Тщетны размышления о том, что произошло бы, взбрыкни история в другую сторону, но совершенно ясно одно: будь приворотное зелье качественным, юная Эрменгарда полюбила бы себя и никогда в жизни не вышла бы замуж за такого человека как герцог Артес Гартонский. Она бы не переехала в его фамильный замок и не родила двоих прелестных белокурых сыновей, один из которых сейчас мчится в сторону Холлейнтейна, в надежде раздобыть зелье поиска, которое в итоге поможет ему заполучить принцессу. Некоторые вещи остаются неизменными, например, принцессы во все времена - завидная добыча. Как все же хорошо, что история не знает сослагательного наклонения, иначе как знать, на чью помощь пришлось бы рассчитывать охранной драконице Фло, так неуклюже потерявшей свою подопечную.

Наконец, позади остался очередной поворот пыльной дороги (что поделать, гладкие черные дороги с новомодным покрытием за пределы столицы не выходят, экономит казна на провинции) и перед Эльвином предстала деревня Холлентейн во всей своей сомнительной красе.

Здраво рассудив, что поиски чародея лучше всего начинать с трактира (а найти в населенном пункте питейное заведение сможет любой рыцарь с опытом), Эльвин Гартон направился к замеченной им издали кривоватой вывеске, гласившей: «Три мыши и конь». Во избежание недоразумений и непоняток (тем более, не все посетители в достаточной степени грамотны) на деревянном щите неизвестный художник изобразил означенных животных. Увы, скорее всего художник был слеп на оба глаза и благородный трактирщик, наняв его из жалости, для уверенности перед началом работы снабдил мастера солидной порцией горячительных напитков. Ничем другим объяснить ужасы, разворачивающиеся на щите перед трактиром, объяснить нельзя. Несчастный трехногий конь, отчего-то окрашенный в цвет свежей весенней зелени, встал на дыбы при виде трех, растерянно разинувших рты, мышей. Означенные зверьки представляли собой нечто среднее между полевыми и летучими мышами, скорее всего, художник так и не смог определиться, какие же из благородных животных ему более по душе.