– Вряд ли кто-то из современных ученых обладает более независимым характером и презрением ко всяческим условностям, – вспомнил Сабуров. – Однако я тоже не лыком шит.

Катерок притерся к пристани и Максим Михайлович ловко вылез наружу.

Щелкнул грубый рубильник и тесное помещение озарилось неверным светом мигающей стеклянной лампочки.

Сабуров кашлянул.

– Получается, что вам удалось создать электрическое освещение, сэр Огилви?

– Помолчите, – буркнул великий физик, – это прототип и он…

Максим Михайлович едва успел отскочить. Лампочка, налившись зловещим багровым светом, раскололась над его головой. Осколки тонкого стекла полетели на каменный пол и сэр Майкл сочно выругался.

– И он, – физик опять ввернул крепкое словцо, – как видите, никуда не годится.

Засучив рукава твидового пиджака, сэр Огилви взялся за стоящую в углу метлу. Сабуров опять едва успел увернуться от размашистых движений ученого.

– Едва встав на ноги, я подметал седельную мастерскую моего отца, сообщил физик, – а в пять лет мне вручили шило и усадили за кожи, мистер Гренвилл. Я работы не боюсь. Погодите, – он собрал стекло в совок, – я включу газовый рожок.

Синеватые газовые лучи не справлялись с нависшей над доками серостью промозглого утра. В открытую створку окна просачивалась дымная гарь, а неподалеку размеренно бил паровой молот. Сэр Майкл зажег спиртовку, возвышающуюся на единственном не заваленном неизвестными Сабурову предметами столе.

– Надеюсь, что вы позавтракали, – бесцеремонно сказал физик. Я считаю, что сытость вредна для мыслительного процесса, – сэр Майкл постучал по своей едва поседевшей голове. – Как говорили римляне, satur venter non studet libenter.

Venter самого Сабурова в эту минуту довольно неприлично заурчал. Водные прогулки всегда рождали у него аппетит.

– Когда меня вытащили из Темзы и я пришел в себя, я тоже ел за двоих, – вспомнил Максим Михайлович. – Фрейлейн Амалия тогда принесла мне сэндвичи из паба.

– Вижу, что ваш завтрак уже испарился, – сэр Майкл нахмурил всклокоченные брови. – Погодите, у меня здесь завалялось что—то вроде сухарей.

Максим Михайлович с благодарностью принял фаянсовую банку, украшенную надписью: «Осторожно! Яд!».

–Мышьяк выветрился, – сэр Майкл оседлал крепкий стул, – ешьте без опасения. Раньше вокруг шныряли крысы, но теперь торговые рейсы швартуются ниже по течению и твари перекочевали туда.

Поболтав сухарем в отлично сваренном кофе, Сабуров откашлялся.

–Сэр Огилви, вы согласились на нашу встречу по настоянию леди Хелен, однако мистер Синг тоже попросил меня заняться обеспечением безопасности вашего визита в Шотландию.

Заросшая буйной бородой щека ученого дернулась.

–Хелен большая мастерица делать из мухи слона, – недовольно сказал он. – Впрочем, она единственная дочь и выросла сиротой. Ясно, что она обо мне заботится. Что касается мистера Синга, – он развел руками, – как говорится, кто платит, тот и заказывает музыку.

–Я не могу запретить вам поехать в Шотландию, мистер Гренвилл, но не путайтесь у меня под ногами, когда я займусь научными изысканиями.

Отставив грубую чашку, Сабуров натянул кепи.

–Спасибо за кофе, – корректно сказал он. – У меня и в мыслях не было мешать вашей работе. Обещаю, что вы меня даже не увидите.

Сэр Майкл окинул его пристальным взглядом.

–Вы действительно неприметной наружности, – хмыкнул ученый. – Так тому и быть, а сейчас извольте меня извинить. Мистер Синг ждет отчета о прочности кабелей.

Профессор указал на ящики в углу.

– Он купил половину акций верфей и предоставил мне помещение для работы. Британское правительство не слишком интересуется наукой, поэтому приходится полагаться на американцев.