Сначала Максим Михайлович хотел встретиться с мистером Ирвингом в «Реформ—клубе», однако в ответном письме актер предложил пообедать в «Гаррике».

– Как член правления, я могу воспользоваться отдельным кабинетом, – сообщил мистер Ирвинг. – Предполагаю, что наш разговор имеет приватный характер.

Сплетни в театральных кругах, разлетались быстрее ветра. Перед Пасхой Сабурова вызвали в Эксетер, где за кулисами театра обнаружили труп молодой актрисы, повесившейся в гримерке прямо в средневековом наряде Джульетты. Расследование трагической смерти мисс Хантер привело Сабурова на порог поместья Киллертон, принадлежащего одной из самых богатых и знатных семей Девона.

Доведение до самоубийства пока не считалось преступлением, да Сабуров и не смог бы ничего доказать суду. Бедную мисс Хантер все же похоронили в церковной ограде. Каноник собора в Эксетере учился у покойного родственника Максима Михайловича, преподобного Томаса Гренвилла и не отказал в просьбе его племяннику. Сабуров упирал на то, что мисс Хантер, сирота, претерпела достаточно горестей в своей короткой жизни.

– Не отказывайте ей в христианском погребении, ваше преподобие, – подытожил Сабуров. – Мисс Хантер наложила на себя руки, однако церковь всегда была милостива к грешникам.

Он ожидал одиноких похорон со служкой и причетником, однако в Экзетер все же приехали и лондонские друзья актрисы.

– Я помню вас с погребения несчастной Иды Хантер, – мистер Ирвинг отпил вина. – У меня хорошая память на лица, мистер Гренвилл, что полезно для актера. Мы все время в кого-то преображаемся.

Мистер Ирвинг откинул назад роскошные кудри цвета каштана. Сабуров решил, что его собеседник даже вне сцены не гнушается театральным гримом. Темные глаза актера были явственно обведены угольным карандашом. В «Гаррике», кажется, такое было в порядке вещей.

Ожидая мистера Ирвинга в приемной клуба, Сабуров ответил на вежливое приветствие жовиального джентльмена в рыжем парике. Поднимаясь по мраморной лестнице в ресторан, он разминулся со спускающейся ему навстречу Смертью в черном плаще с косой наперевес.

Женщины, даже актрисы, сюда не допускались ни в каком качестве, однако Сабурову пришло в голову, что со страстью господ членов клуба к переодеваниям в «Гаррик» мог проникнуть кто угодно.

Решив оставив это наблюдение при себе, он отчего-то спросил:

– Мисс Хантер была хорошей актрисой?

Прожевав испанскую дыню с пармской ветчиной, мистер Ирвинг выпятил губу.

– Молодой. Несчастной Иде исполнилось всего девятнадцать. Джульетта стала ее первой и последней большой ролью.

– А мисс Янг? – все не отставал Сабуров.

Актер хмыкнул:

– Клэр уже сейчас в другой лиге. Она отличная трагическая актриса, что необычно для такого молодого возраста. Знаете, – Ирвинг оживился, – Клэр расцвела после американского тура. Наш зритель избалован, а американцы словно дети и радуются всему, происходящему на сцене. Актеру нужна благодарная публика, мистер Гренвилл.

– Кстати говоря, – добавил он, – Клэр выступала там под настоящим именем и не прогадала. Увидев в афише аристократический титул, американцы совсем посходили с ума.

Он звонко рассмеялся и Сабуров поднял бровь.

– Она не скрывает своего происхождения, пусть и незаконнорожденного?

Ирвинг ловким движением отправил в рот кусок дуврской камбалы.

– Зачем скрывать? – он пожал плечами. – По завещанию деда Клэр ей досталось содержание. Она хороший товарищ и никогда не скупится на обеды после премьер.

Ирвинг смешливо добавил:

–Я бы порекомендовал вас в «Гаррик», мистер Гренвилл. В уставе клуба сказано, что лучше мы откажем десяти достойным людям, чем примем одного зануду, каковым вы точно не являетесь.