– Юноша ушел в море, – утвердительно сказал Сабуров.

– Юноша был записной дурак, – зло сказал Браун, – а вы достаточно пожили на свете, чтобы не повторять его ошибки, мистер Гренвилл. Вернее, как говорил покойный Талейран, преступления.

Он тяжело вздохнул.

– Я поделился с вами этой историей, потому что без прошлого нельзя познать настоящего. Я кое-что слышал о сэре Майкле Огилви и не могу поручиться, что в его прошлом не было, – Браун поискал слово, – каких-нибудь поступков, могущих повлечь за собой непоправимые последствия. Дайте-ка мне список гостей.

Сабуров с готовностью вытащил на свет письмо мистера Синга.

– У него британский секретарь, – пробормотал Браун, – такой почерк преподают в наших закрытых школах. Я и сам так пишу, – он взглянул на Сабурова, – да и вы тоже. Мы оба птенцы Итона, пусть вы его и не закончили.

Сабуров невольно спросил:

– Но что случилось с той девушкой?

Браун опять закашлялся, затянувшись окурком папиросы.

– Ее соблазнитель все-таки на ней женился и она родила сына, а дальше, – он махнул рукой, – дальше я потерял ее из вида.

Максим Михайлович в бессчетный раз велел себе прикусить язык. Старая, как мир, история могла и не касаться его покойной матери.

– Давайте посчитаем, – велел Браун. – Сам мистер Синг, вы, сэр Майкл Огилви с леди Хелен, мисс Янг со своим партнером, французский журналист, месье Николя, лорд и леди Маккарти, его ближайшие соседи и некий немецкий ученый, мистер Зонненшайн.

– Десять человек, не включая слуг, – кивнул Сабуров, – а что касается последних, то у мистера Синга есть личный секретарь, кухарка и мальчик на побегушках. Лошади на острове не нужны, а канатная дорога работает без персонала. Вернее, она заработает, когда мы приедем.

– То есть всего тринадцать обитателей замка, – усмехнулся Браун. – Кажется, мистер Синг не суеверен, да и вы вроде в таком не замечены.

– Не замечен, – подтвердил Сабуров. – Я разыщу побольше сведений о мистере Зонненшайне. Надеюсь, что нас не ждет сражение за обеденным столом, хотя месье Николя не выглядит воинственным человеком.

Браун повертел рукой с почти стершимся синим якорем.

– Вы знаете, мистер Гренвилл, насколько обманчивой бывает внешность. Я имею в виду вашу поклонницу, растерзанную крокодилами.

Окончательно смутившись, Сабуров пробурчал:

– Да.

Под куполом читального зала Британского музея царила благоговейная тишина, нарушаемая только шелестом листов да скрипом перьев. Максим Михайлович заприметил забравшегося в дальний угол, обложившегося пирамидами книг Маркса, в буйной бороде которого сверкали серебряные пряди. Ментор европейских социалистов что—то быстро писал, близоруко склонившись над тетрадкой.

Внимательно осмотрев зал, Сабуров не увидел среди посетителей никого подозрительного. Он, впрочем, и не знал в лицо русских революционеров. Фонтанка могла следить за Марксом, но, считая, что мистер Браун склонен дуть на воду, Максим Михайлович решил положиться на удачу. Третье отделение могло и не знать, что именно он распутал секрет убийства графа Шрусбери.

– Однако там тоже сидят далеко не дураки, – Сабуров размял ноющие пальцы, – и нельзя их недооценивать.

По дороге в музей Максим Михайлович заглянул в боксерский клуб, куда он все-таки записался. После трех раундов на ринге он направился в излюбленное место отдыха джентльменов, турецкие бани на Джермин-стрит, где расторопные служители, совсем как в Петербурге, чистили костюмы посетителей и гладили их рубашки. Сабуров скучал по русской парной, однако он подозревал, что такой не найдешь даже в Ист-Энде. Его, впрочем, устраивала и влажная дымка, застилающая отделанные мрамором залы турецкой бани.