Он усмехнулся.

– Как и вся Шотландия.

Донжон замка, служивший колокольней для монашеской братии, даже в полуразрушенном состоянии впечатлял высотой, а осыпавшиеся стены выглядели могуче.

Энциклопедия сообщала, что рядом с Лох-Эйре нет никаких городов и Сабуров решил, что мистер Синг единолично построил не только канатную дорогу, но и обыкновенный путь к озеру. Шахта с предполагаемыми запасами вольфрама тоже находилась прямо на острове.

– Все очень удобно, – Сабуров поднялся, – а теперь надо разузнать, кто еще приглашен в замок.

Свистом подозвав Тоби, он отправился домой.

——Бесполезно, сэр, – в сердцах крикнул кебмен. – Вся улица стоит!

Хеймаркет, от Ковентри-стрит до Пэлл-Мэлл, превратился в волнующееся море телег, омнибусов, карет и черных кэбов. По тротуару валили разряженные патроны театров, а в багрянце заката мерцали газовые фонари. Сабуров обругал свою привычку заглядывать к букинистам на Тоттенхем-Корт-роуд.

Добравшись в центр города даже раньше нужного, он побаловал себя чашкой кофе и приятным запахом старой бумаги и потертых кожаных переплетов. В третьей по счету лавке Сабуров, как выразился бы его отец, сделал стойку.

Среди стопки растрепанных книг на щелястой полке, Максим Михайлович обнаружил первое издание «Франкенштейна» Мэри Шелли. На форзаце почти стершимся карандашом вывели женское имя.

Отдав мелкую монету хозяину лавки, он хмыкнул:

– Вряд ли эта Клэр имела отношение к Байрону, однако чем черт не шутит? Одну из его возлюбленных звали так же.

В книжном шкафу Сабурова стоял найденный при обыске виллы покойной мисс Перегрин томик Байрона с дарственной надписью его дяде, графу Гренвиллу. Он не сомневался, что вошедшая во владение виллой чета Бакли даже не посещает могилу девушки, похороненной на Хайгейтском кладбище по соседству с ее отцом.

Сабуров часто натыкался в газетах на напыщенные статьи преподобного Бакли, теперь основавшего некое «Общество по защите трезвости и морали». Максим Михайлович не собирался узнавать, чем точно занимается священник.

– Отмыванием денег, – он поморщился. – Богачи жертвуют на несчастных детей трущоб. До малышей доходят сущие пенсы, а остальное Бакли и ему подобные кладут в карман.

В кармане пальто Сабурова лежал тот самый «Франкенштейн» из букинистической лавки. Леди Хелен восхищалась покойной Мэри Шелли.

– Она была бунтаркой, – однажды сказала девушка, – унаследовав эту черту от матери. Вы читали «В защиту прав женщин»?

Сабуров кивнул и леди Хелен сжала изящную руку в кулак.

– Прошло восемьдесят лет, а наши права все еще нуждаются в защите. Наука движется быстрее, чем социальное устройство общества, – она помолчала. – Папа часто напоминает мне Виктора Франкенштейна из романа мисс Шелли.

Сабуров заметил:

– Алессандро Гальваник пытался оживить лягушек еще в прошлом веке.

Леди Хелен коротко улыбнулась.

–Вы хорошо знакомы с наукой, мистер Гренвилл, но некоторые вещи лежат вне пределов науки, – ее глаза подернулись дымкой грусти. – Ей пока не удалось познать глубины человеческого разума или скорее безумия. Только литераторы, как мисс Шелли, иногда осмеливаются заглянуть в эту пучину.

Встряхнув головой, леди Хелен заговорила о пустяках.

Расплатившись с кебменом, Сабуров выскочил на тротуар Хеймаркета, едва не сбив с ног уличного мальчишку с лотком вечерних газет. Паренек в разбитых ботинках верещал:

– Последние известия! Итальянская армия движется к Риму! Немцы скоро окажутся под Парижем!

Брегет сообщил Сабурову, что леди Хелен должна сейчас подниматься к колоннам театра на Хеймаркете.