Погода стояла душная и жаркая. На небосводе не наблюдалось ни одного облачка. После полудня путники остановились на сухой тенистой поляне, у небольшого ключика, который бил прозрачной водой из-под земли. Умывшись прохладой и напившись свежей воды, они решили немного подкрепиться блинами, которые дала им в дорогу жена Адашева.

Достав из своей заплечной котомки снедь, Людмила раскрыла холщовую ткань и протянула первый блин Мирону, который стоял у своего вороного жеребца. Конь жадно пил воду из ключика. Молодой человек поблагодарил девушку, с жадностью засовывая золотистый блин в рот. Серый лежал рядом на траве, уже напившись, и тоже получил кусок блина из рук Мирона. Василий в это время сидел на траве и, стянув с ног сапоги, по-новому перетягивал ступни тряпками. Когда девушка подошла к нему, протягивая блины, Василий взял один и, упорно разглядывая стройный стан девушки в темном подряснике, усмехнувшись, заметил:

— Интересно получается. Два ратника, девица, да еще собака-волк. У нас прям целый отряд собрался. Всю нечисть сразу победим.

Рассматривая диковинную бабочку с черно-оранжевым окрасом на своей ладони, которая, видимо, совсем не боялась его, Мирон криво оскалился, осознавая, что брата явно забавляет вся эта ситуация. Оттого он промолчал. Однако слова старшего Сабурова задели Людмилу, и она, обернувшись к Василию, спокойно ответила:

— Я понимаю, Василий, ты не рад видеть меня в ваших рядах. Но, раз уж так вышло, тебе придется потерпеть мое общество какое-то время.

— Это какое же? — продолжал лезть под кожу Василий. — Ты ж, девка, первая сбежишь, едва увидишь какого-нибудь оборотня клыкастого.

— Не сбегу.

— Да неужто? Ты, поди, в своем монастыре, кроме кошек диких, никого и не видела страшнее?

Насупившись, Людмила отвернулась от молодого человека, который явно хотел задеть ее.

— Не надо, Василий, — остановил его Мирон и, обернувшись к старшему брату, строго заявил: — Прекрати. Нравится тебе это или нет, но мы вместе, пока не найдем всю эту проклятую Чашу. Смекаешь, о чем я говорю?

— Да, — бросил, усмехнувшись, Василий и, надев сапоги, поднялся на ноги.

— И более не начинай, — уже предостерегающе добавил Мирон. Василий как-то недовольно фыркнул на брата и отошел к своему коню, проверяя седло. Младший же Сабуров, видя, что Людмила, обиженно поджав губы, укладывает остатки блинов в свой заплечный мешок, решил ободрить ее. — А ты, Людмила, давно постриг приняла?

— Два года уже как. Сначала я послушницей при монастыре была. Почти с семи лет. Я сирота. Монахини воспитывали меня с младенчества, имя дали.

От слов девушки совсем не веяло радостью, и Мирон решил более не продолжать разговор.

Не доехав до Ростова сорок верст, молодые люди были вынуждены остановиться на ночлег в одном из селений по дороге. Приветливый хозяин одной из изб, стоящих на окраине села, за пару серебряных копеек пустил их переночевать в сарай на сеновал, а вечером накормил холодными зелеными щами с репой. Только на следующее утро, едва пропели первые петухи, путники отправились дальше.

.

18. Глава XVI. Ростов

Ростов Великий,

1572 год, 03 июня

Утро давно прошло, а солнце стояло в зените, когда молодые люди достигли первого городского посада, расположенного в устье реки Пижермы.

Духота и палящее солнце измотали Людмилу, и она еле держалась в седле, ощущая, что все тело ломит от боли и усталости. Не имея привычки ездить так долго верхом, девушка с утра чувствовала, как болят все мышцы спины и ног. Но терпеливо молчала, боясь вызвать неудовольствие Сабуровых, и крепилась, не показывая, как тело ноет от каждого движения лошади.