Я пускаюсь к двери, но оказываюсь отброшенной назад.

— Не смешно, Хансон! — задыхаясь, выпаливаю я со всей яростью.

Дрожь завладевает мной предательски быстро, и я с трудом добираюсь до окна, чтобы раздвинуть плотные шторы и впустить хотя бы свет уличных фонарей. А обернувшись, в ту же секунду отшатываюсь в сторону так, что болезненно сталкиваюсь лопатками со стеной и теряю сдавленный писк…

Святое дерьмо!

Открываю рот и тут же закрываю обратно, задыхаясь знакомым ароматом жестокости и крови.

Он меня нашел! Подобное осознание запускает волну колючих и замораживающих мурашек по спине.

Эти мрачные льдистые глаза… Мрачнее их только человек, смотрящий на меня напряженным взглядом, в котором я замечаю какой-то дикий, ненормальный блеск одержимости. Будто он не спал весь этот год, проливая по моему следу кровь людей. Сейчас достаточно одного слова, чтобы описать Эзио Торричели — безумие.

Наверное, поэтому я не произношу ни звука и застываю, прижавшись к стене, как загнанный в угол зверек. Но самое ужасное в том, что я с гребаной тоской обвожу взглядом каждую черту его чопорного и гладко выбритого лица, под которым скрывается то самое чудовище, разрушившее мою жизнь. А между тем в памяти уже вовсю разрастается картина прошлого, приобретающая самые насыщенные оттенки красного.

Борись, Фили. Не вздумай отменить сражение из-за своей глупой любви! Бежать некуда.

— Ч-что… — часто дыша, быстро облизываю нижнюю губу. — Что ты делаешь в моем доме?

Пристальный взгляд становится невыносимым, и я с трудом сглатываю, пытаясь разглядеть хоть малейшую эмоцию на его хладнокровном лице. Хоть какую-то зацепку человечности у мужчины, которого я больше никогда не хотела встречать. Но он здесь. И чертовски пугает меня своим бездействием. Ожидание вот-вот разразившейся бури полностью обездвиживает меня. Чего не скажешь о моем языке, явно пытающемся закончить мои мучения как можно быстрее.

— Убирайся, — как-то глухо, но это привлекает внимание незваного гостя. — Уходи, Эзио. Все кончено. Ты должен понимать, что я не вернусь к тебе после того… — Внутри меня словно что-то щелкает. — Ты убил моего отца! Ты даже не имеешь права думать обо мне после этого!

Эзио прикусывает нижнюю губу и неспешно царапает ее зубами, кивая в такт своим невысказанным мыслям. А мне хочется обернуться пылью от его леденящего душу взгляда.

Что творится в его гребаной голове? И какого черта он так сдержан? Я уже и забыла, как это может раздражать. Даже год разлуки не пробил брешь в этой черствой глыбе льда.

— С чего ты решила, что я хочу вернуть тебя? — впервые за долгое время его глубокий хриплый голос бьет меня по каждому нервному окончанию, провоцируя внутри самый настоящий шторм. Как давно я его не слышала, но в следующее мгновение этот же голос уподобляется смертоносному клинку: — На какой день ты обесценила себя, милая?

— Это не твое дело! — срываюсь на крик, злясь на себя за то, что позволяю его словам задеть меня, но тут же пытаюсь ответить ему тем же. — Я больше не хочу тебя! Просто уйди и перестань портить мне жизнь, — с каждым глупым словом мое обезумевшее сердце превращается в животное, которое пытается выломать мне ребра.

Меня пугает его молчание и обманчиво спокойная поза. Руки спрятаны в карманах длинного черного пальто, которые, я уверена, он хочет обернуть вокруг моего горла, а лицо каменное и до абсурда безэмоциональное. Но на долю секунды, когда я не стала оправдываться перед ним за свое целомудрие, мне показалось, что его челюсти сжались и дернулись. Эзио ждал этого от меня?