Вирас кивает мне за свою спину. Ух, какой смелый! Не боится остаться со мной наедине!

Я едва сдерживаю смех, входя в зал. Вирас запирает за мной дверь, усаживается в большое кресло и указывает мне на кресло напротив.

— Я постою, — отвечаю я, морщась от его вкуса.

— Ты совершил дальний перелет. Наверняка устал, — говорит он так, словно наш уговор в силе, а я приехал поздравить его со свадьбой дочери.

— Какой ты заботливый, — усмехаюсь я, разваливаясь в кресле и закидывая лодыжку одной ноги на колено другой.

— Выпьешь?

— Да, конечно, когда Мелисанта станет моей.

Лицо Вираса сереет. Он поджимает губы, напрягается. Готовился, подонок, к этому разговору, а яйца все же сжались.

— Роджес, ты же знаешь, что случилось… — лепечет он без былой уверенности.

— Почему мне не должно быть насрать?

— Хоть на мгновенье войди в мое положение. Мелисанта — самое дорогое, что у меня есть.

— А в мое положение ты входил, когда принимал решение выбрать ей кучу женихов? — Я приподнимаю бровь, прожигая Вираса взглядом и борясь с желанием прикончить его здесь и сейчас. Останавливает только мысль о Мелисанте. Она не простит меня, если я убью ее папашу. — Когда ты приполз ко мне с мольбой, чтобы я помог тебе победить заслуженное вами проклятие, ты был готов пожертвовать всем. Ты получил, что хотел. Твоя жена зачала двух дочерей…

— Вот именно — двух! — в рассеянности выпаливает он. — Но ты же знаешь, что вторая малышка не выжила, как и ее мать... — В его голосе сквозит отчаяние.

В отличие от него, я совершенно спокоен.

— Ты получил двух дочерей, о которых молил, обещая отдать мне младшую в ее двадцать первый день рождения. То, что она умерла, не отменяет выполнение твоих обязательств. Не уберег одну, будь добр — отдай мне другую! — злюсь я. — А что делаешь ты? За два месяца до ее дня рождения устраиваешь свадьбу. Некрасиво, Вирас. Очень некрасиво.

— Роджес, пожалуйста… — Его голос дрожит, глаза блестят от слез. Да-а-а, это то, что я хотел увидеть.

Взмахом руки я материализую на его коленях старую бумагу, подписанную кровью, и скалюсь:

— Перечитай. Уж я-то подстраховался.

Трясущимися руками он разворачивает свиток, прочитывает условия и начинает плакать. Лицом уткнувшись в договор, рыдает как ребенок.

— Ты воспользовался моей подавленностью…

— Читать надо, что подписываешь, — подсказываю я, испытывая неземное наслаждение от его мук. Встаю, поправляю камзол и добавляю: — А сейчас я, дракон из вероломного клана, покажу тебе пример добропорядочности. Выдохни. Я не стану отнимать у тебя Мелисанту. — Он выдыхает, но я обрушиваю на него новый поток угроз: — Сейчас не стану. Я приду за ней в ее двадцать первый день рождения, как мы и условились. И я убью любого, кто встанет у меня на пути: тебя, ее братьев, мужей, стражников. Не пощажу ни детей, ни женщин, ни стариков. Как ты понимаешь, у тебя осталось два месяца, чтобы подготовить ее к лучшему будущему.

— Лучшему?! — шипит он, подскакивая с кресла и разрывая договор в клочья. — Быть подстилкой черного дракона и рожать ему монстров — это, по-твоему, лучшее будущее?!

Я обвожу его цветастый зал взглядом и, улыбаясь, мурчу:

— Да-а-а…

— Даже если ты сделаешь Мелисанту своей пленницей, поверь, она никогда не подчинится тебе сердцем! Ты ее совсем не знаешь!

— Уф, — усмехаюсь я. — Интригуешь, Вирас.

Смежные двери зала распахиваются, и служанки вводят в него одетую в пышное красное платье невесту. В ее шикарные волосы вплетены мелкие цветы, в больших глазах бушует огонь, алые губы растянуты в улыбке, обнажая ровные белоснежные зубы. Ее тонкие плечи накрыты прозрачным шелковым платком, но я уверен ее кожа гораздо нежнее него. Ее поцелуи сводят с ума, шепот доводит до судорог. Она околдует любого. Но не меня! Эта детка будет стонать, выгибаться и кричать ругательства подо мной. Она будет умолять меня любить ее. А я подожду. Дам ей положенные два месяца попрощаться с этой скучной жизнью.