В следующий раз я увидел её только тогда, когда положенный год траура закончился и маленькая ножка юной леди ступила на улицы Лондона.

Только вот не ожидал, что юная Элиза окажется уже повзрослевшей особой и… Слишком красивой. Такой, что становилось страшно. И за её будущее, и за своё собственное сердце.

Я встал и медленно подошёл к окну, где уже закончилась гроза. Ночь окутала город, и сквозь решётку забора виднелся сад Элизы. Это стало дурной привычкой – каждый вечер следить за её садом. Я пытался доказать себе, что волнуюсь за безопасность девушки, но в глубине души понимал, что меня посещают и более пугающие мысли.

Неожиданно сквозь темноту показалась маленькая фигурка. Я присмотрелся внимательно и увидел, как Элиза вышла на территорию сада с миссис Торнтон, держа книгу. Казалось, она была в своём собственном мире – такая маленькая, хрупкая, но честная и искренняя в своих желаниях и переживаниях. Луна осветила лицо девушки, и сердце на мгновение сжалось.

Она была прекрасна. Не только лицом: живостью, искренностью, той силой, что делала её особенной. Дочь моего наставника, маркиза Грея, наследница многотысячного состояния была сейчас передо мной, словно на ладони.

Я замер, не в силах отвести взгляд. А потом вспомнил, кто я: человек с искалеченной рукой, с сердцем, полным теней прошлого, тот, кому уже не место на светских приёмах и балах. И, будто испугавшись собственной дерзости, резко зашторил окно. Никогда… Никогда я не позволю никому обидеть её. Даже себе. Особенно себе.

Тишина окутала комнату. Я вернулся в кресло, закрыл глаза. И снова увидел поле боя, увидел лицо маркиза, а потом услышал свой собственный шёпот:

– Обещаю, Элиза будет в безопасности. Даже если это будет стоить мне жизни – она будет в безопасности и счастлива.

И будто в ответ издалека донёсся её голос: чистый, нежный, словно горный ручей.

Я не смог сдержать улыбку. В присутствии этой девушки я вновь становился тем человеком, каким знал меня её отец. Тем, кто способен любить, заботиться и надеяться.

Но улыбка растаяла. Я вздохнул и прошептал:

– Прости меня, полковник Грей. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы оградить её от недостойных людей. Обещаю.

Прошло некоторое время, и хотя Элиза больше не плакала, когда я приходил, в уголке гостиной, как на следующий день после бала, её холодное молчание было хуже слёз. Каждый раз, когда мы встречались за утренним чаем или во время коротких прогулок по саду, она отвечала мне односложно, почти формально. Её глаза, которые раньше светились и словно улыбались при моём появлении – пусть даже с лёгкой долей дерзости – теперь избегали даже взгляда.

Я понимал, что причинил ей боль. Но я также знал, что не могу позволить себе быть мягким, если речь шла о её безопасности. Лорд Уитмор – опасный человек. Я не общался с ним лично, но мне достаточно было задать несколько вопросов проверенным людям, чтобы собрать довольно настораживающую информацию. И нет, я не чувствовал к нему ревности, но мне не нравилась даже сама мысль о том, что моя подопечная может говорить с ним. И не потому, что он был безнравственным, а потому, что знал цену словам и умел играть на чувствах, как музыкант на скрипке. А Элиза была слишком юна и наивна, чтобы распознать эту игру.

Однако, когда первые дни обиды прошли, я заметил кое-что ещё. Юная леди стала рассеянной. То забывала, о чём говорила минуту назад, то задумчиво смотрела в окно, словно ждала чего-то. Иногда, входя в их дом, я заставал её за письмом, которое она старалась спрятать, едва услышав шаги. А однажды, когда я заговорил с ней за обедом, девушка внезапно покраснела, будто я спросил что-то неприличное, а не задал простой вопрос о книге, которую она накануне читала.