Первым делом Лала проводила меня наверх, где показала мою комнату. Та, вопреки ожиданиям, оказалась вполне нормальной – широкая двуспальная кровать, застланная красным покрывалом, шкаф из темного дерева, туалетный столик с чуть надтреснутым зеркалом и даже примыкающая к спальне отдельная ванная. Последнее обстоятельство меня несказанно порадовало. Не то, чтобы я была неженкой, но мыться в тазике и бегать в туалет на улицу мне бы не хотелось.

Я заметила взгляд, которым Лала мельком окинула мою одежду, прежде чем отворить створки шкафа. Внутри оказалось не слишком много вещей, но почти все – из тонкой и явно дешевой ткани разнообразных расцветок. Исключение составлял черный не то плащ, не то балахон, сшитый из плотного материала.

– Если захочешь переодеться, можешь брать эту одежду, – разрешила Лала и пояснила: – Ко мне иногда приезжает племянница и оставляет кое-какие вещи. Комплекция у вас примерно одинаковая… Вика, – без перехода обратилась она, вновь окинув меня внимательным взглядом. – Ты, наверное, уже заметила, что моя гостиница переживает не лучшие времена. Да и наш район – то место, где не принято лезть с расспросами и интересоваться прошлым. Но все-таки ты будешь у меня работать, поэтому я должна спросить… у тебя есть проблемы с законом? Твоя одежда несколько… странная, а над цветом волос явно трудился дорогостоящий мастер. И еще я заметила, что у тебя нет печати.

– Печати? – машинально переспросила я, зацепившись за окончание и проигнорировав начало ее речи.

– Печати, – пытливо глядя мне в лицо, повторила Лала. – Той, что определяет классовую принадлежность. Поэтому я и спросила о проблемах с законом.

О чем идет речь, и что из себя представляет эта печать, я не имела ни малейшего представления. Но выдавать свою «иномирность» пока не хотела, поэтому задавать прямые вопросы об очевидных для местных вещах явно не стоило.

Пришлось ограничится лаконичным:

– Да, у меня есть некоторые проблемы.

Не став уточнять, с чем они связаны, я так же пристально посмотрела на Лалу в ответ. Приглашая меня сначала остановиться в своей гостинице, а потом поработать, она не могла этого не понимать. И отсутствие вышеупомянутой печати тоже наверняка заметила сразу.

– Что ж, так я и думала, – подтвердила она. – Не стану выпытывать твои тайны – как уже говорила, у нас это не принято. Но и без печати тебе никак нельзя. У нас здесь имеется свой артефактор – мой давний знакомый. Он может поставить ее тебе… правда, она причислит тебя к простолюдинам, и если ты из высших слоев, то…

 – Я не из высших слоев, – нарушила я последовавшую выразительную паузу и замолчала, позволяя Лале додумать остальное самой.

Судя по ее короткому кивку спустя несколько мгновений, именно это она и сделала – придумала свою версию, не став требовать от меня дополнительных пояснений. Далее она сказала, что ненадолго отлучится и вернется уже с артефактором, а меня попросила пока что побыть в комнате.

– Потом и кухню покажу, – бросила она напоследок.

После ее ухода я еще раз неспешно осмотрела оказавшуюся в моем распоряжении комнату. И заметила то, на что не обратила внимания в самом начале: резкий контраст между старой отделкой стен с потертым полом и явно новым покрывалом на кровати. Между «украшенным» кракелюром потолком и атласными наволочками на подушках. Именно кровать выделялась на общем фоне, словно намеренно первой бросаясь в глаза. Почему-то эта, казалось бы, совершенно незначительная и даже нормальная деталь привлекла мое внимание.

Отдернув то самое покрывало, я обнаружила такие же новые, хотя и явно дешевые простыни. Тоже красные. А еще взгляд внезапно упал на висящую рядом с туалетным столиком картину – портрет девушки, чье лицо частично скрывала черная вуаль, а алые губы были соблазнительно приоткрыты.