После посещения Орешка судно вернулось в Петербург, а мы в свои казармы. В кабинете директора училища, капитана второго ранга Нагаева, проходил доклад о походе гардемаринского курса первого года обучения. Докладывали капитан учебного корабля и наставники рот. Естественно, было доложено о произошедшем инциденте.

– Господин директор, вот такое в нашем походе приключилось происшествие.

– Печально. Гардемарина Буровича отчислить и отправить "бурбоном" в Кронштадский гарнизон. А что Михайлов?

– После купания проявил недюжинные способности в учении. Исполнителен, стал пользоваться авторитетом среди кадетов, простите, гардемаринов. В свободное время, когда все отдыхали, час проводил в физических упражнениях.

– И что он совершал?

– На руках отжимается от палубы, выжимает мышцы живота и скачет на месте – бегает и прыгает в высоту, словно на скакалке. А ещё выпросил у кока нож, держит в руке и крутит кистью, а затем метает в доску. Отменно метает, доложу вам. Целые представления устраивает, а народ сидит и смотрит, как он уродуется.

– Такие изменения с ним после купания начались?

– Так точно, купание совершенно изменило его. Я сам не узнаю гардемарина. Вместо робкого, обычного юноши он стал каким-то отстранённым от всех и не по годам серьёзным.

– Ну и хорошо. Скоро начнутся занятия, пусть учится с усердием.

Наступил июль месяц, что для нас и преподавателей означало начало летних каникул. Большинство кадетов и гардемаринов разъехались по домам, так что казармы стояли полупустыми. Мне было некуда ехать, поэтому все лето я собирался провести в Корпусе. В кубрике нашей роты осталось человек пятнадцать, кому так же было некуда ехать, либо слишком далеко. Это сейчас за несколько часов из Петербурга в Москву доехать можно, а тогда пешком месяц приходилось добираться. Разве что у тебя подменные лошади, тогда 80 километров за сутки проскачешь и в пару недель можно уложиться.

Делать мне было нечего, так что я отправился к куратору нашей роты лейтенанту Лангману:

– Евгений Аристархович, прошу выдать мне учебные пособия для нового курса, саблю и дать разрешение ходить в тренировочный зал для проведения учебных экзерсисов. Хотелось бы узнать, могу ли я поработать в мастерских при Корпусе, делая какие-либо изделия? Денег совсем нет и где их взять – не имею понятия.

– Не утомишься, гардемарин Михайлов?

– Смена занятий уже есть отдых.

– Отменно мыслишь, гардемарин. Хорошо, похлопочу о тебе перед начальником Корпуса.

Так что я получил доступ в зал в любое время дня, где стояли мачты, были развешены реи и остальные прибамбасы парусного оснащения. Здесь я занимался общефизической зарядкой и на скорость лазил по вантам. Во втором зале были сабли, пистоли и мушкеты, которые мы учились заряжать, разряжать и чистить. Занимаясь с саблей, я не столько рубил и колол, сколько крутил кисть, держа в ней оружие, причём, делал это для обеих рук. Одним словом, просто готовил мышцы к большим нагрузкам. Потом метал нож и переходил к огнестрелу. Возня со всеми этими мерными пороховыми стаканчиками, пыжами и разбегающимися по столу круглыми дробинами, явилось для меня полнейшей нервотрёпкой. Тем не менее, час в день я уделял заряжанию мушкета и пистоля. После этого к тренировке статической силы мышц – держал по несколько минут пистоль на вытянутой руке, а мушкет – уперев в плечо. Уже через три недели тяжеленое оружие не дрожало в руках несколько минут, и я мог точно прицелиться. Стрелять мне не разрешали, так что, закончив тренировку, сдавал инвентарь нашему кладовщику, которого во флоте называли баталёром. Завершив физические занятия, приступал к освоению учебников по алгебре, геометрии, тригонометрии и физике. С этим было легко, а вот с учебниками по фортификации и русской словесности пришлось повозиться.