Наибольшая путаница такелажа была на носу судна – баке, потому что здесь проходил такелаж фок-мачты, такелаж бушприта и частично такелаж грот-мачты. Поэтому самые старые матросы, которые уже не могли лазить по вантам, но обладали большим опытом, переводились в «баковые». В это время во флоте, как и в армии, служили пожизненно. Те, кто по старости или увечью не мог ходить на корабле, переводился в «береговые» или денщики в офицерские семьи. А «более зелёные» матросы работали в центральной части судна с такелажем грот-мачты или на корме у бизань-мачты. Командный состав традиционно находился на квартердеке или шканцах, расположенных между гротом и бизанью. Соответственно, молодняк был под контролем офицеров. Когда гардемарин поднимался на мачту для работы с парусами, офицеры уже не могли его контролировать, поэтому на нашем учебном судне на марсах стояли мичманы.

Вскоре меня взял в оборот старый матрос 1 статьи с серьгой в ухе, которого звали Макарыч. Было ему где-то за сорок – подтянутый, с жилистыми руками, седыми волосами и серьгой в ухе. Насколько я знал, серьга означала, что он был единственным сыном в семье. Видать, остальные родные – девахи. В общем, пока меня не касались команды, я рассмотрел и ощупал, откуда и куда какой фал идёт, какие паруса под моим управлением имеются и угомонился. За мной все время наблюдал "моя нянька" Макарыч. Зато когда офицер проорал новый приказ, я лихо справился с косыми стакселями, поставив их в рабочее положение.

«Ловко ты, Михайлов, управился. Помогло, видать, купание»,– тихо проговорил матрос, показав мне большой палец вверх. Я козырнул ему. Естественно, что вахтенный лейтенант так же заметил мои потуги, глянув на песочные часы, чтобы увидеть затраченное мной время. После окончания 4-часовой вахты пришло время отдыха, и на смену заступила следующая группа гардемаринов. Сейчас в нашем учебном походе вечерняя смена была самой спокойной, потому что из-за неумения нас не нагружали ночными манёврами. Несколько парней подошли и поинтересовались, как я себя чувствую, но не более. Я взял их на заметку, но сделал вывод, что друзей у Александра Михайлова здесь нет.

Вечером в кубрике, лёжа в своём гамаке и покачиваясь в ритме волн, я обратился к памяти погибшего юноши, которая передалась мне после столкновения наших душ. Кем же я оказался в этот раз, и куда меня занесла "нелёгкая"? На дворе стоял 1753 год, время правления малограмотной, сексапильной и сумасбродной императрицы Елизаветы Петровны. В императорском дворце два раза в неделю проходили балы, зачастую костюмированные. Последней модной «фишкой» было переодевание дам в мужские наряды, а кавалеров в юбки и платья. В общем, развлекались дворяне, как могли. Деньги на увеселения лились рекой. Единственно, что она хорошо умела делать, это отменно говорила на французском языке, отчего в стране началась повальная галломания – подражательство всему французскому.

На фоне балов и разгульной жизни высшего света в лидеры государства и армии выдвинулись достаточно умные деятели: Румянцев, Пётр Салтыков, Пётр и Иван Шуваловы, Разумовский и другие. Ещё из положительного нужно было отметить, что в Россию хлынули иностранные архитекторы и прочие строительные мастера, и началась активная застройка столичных городов. В частности, Петербург отстраивали молодые итальянские мастера Росси и Растрелли, создавая великолепные дворцовые ансамбли в роскошном стиле барокко и рококо.

От общих воспоминаний перешёл к тому, что касалось меня лично. Родителей и близких родных у меня не было, так как мать умерла от болезни, а отец, служа в звании поручика в пехотной части Петербургского гарнизона, являлся повесой и картёжником. В итоге он проиграл свою деревеньку в сотню душ, стрелялся на дуэли и был застрелен. Меня, как сироту, в 11 лет определили в Морской корпус на подготовительный курс. Был я тогда полным неучем, даже писать не умел. На этом курсе я «отмотал» два года, пока не перешёл в кадеты младшей группы. Курс в любой группе обучения состоял из двух лет. Однако если кадет не тянул учёбу, то годовую программу можно было пройти за два года. Обычный курсант проходил курс за два года, а тупой курсант – за четыре. Несмотря на изначально слабую подготовку, мой реципиент проявил усердие, окончив курс младшей кадетской группы в положенный срок, после чего был переведён в кадеты старшей группы, где также отучился два года.