Народ же, наоборот, был на подъёме. Через полгода практически вся рота должна была выйти на волю, лишь некоторые гардемарины желали осилить третий курс управления, а кто-то задержится на второй год по причине неуспеваемости. Поэтому большинство готовилось стать быстрее офицерами. И первое, что они с упоением делали, это осваивали морскую походку – «… у них походочка, что в море лодочка…». Теперь будущие лейтенанты двигались, словно скользили по полу, при этом небрежно покачивая корпусом, а не попой, как ходят модели. На лице так же вырабатывалось выражение лёгкой безразличности и высокомерия – ныне я – военная элита, целый морской лейтенант.

Я не страдал вырабатыванием аристократичной морской походки, а ходил быстро и целеустремлённо, как мне было удобно. При этом мой фейс выражал присущую мне доброжелательность, а не гримасу утончённого высокомерия. Перед вечерней поверкой зачитали список гардемаринов, кто пойдёт на бал. Я оказался в этом списке под первым номером. Подойдя к Лангману, попросил заменить меня Лобовым:

– Александр, ты что? Это же твой последний бал в Адмиралтействе! Если не станешь большим начальником, больше туда не попадёшь!

– Чего я там не видел? И жениться я не желаю. Может, Лоб встретит свою суженую. Прошу только дать мне увольнительную на этот день. Хочу погулять по городу, мозги от учёбы проветрить.

– Ну, ты даёшь, Михайлов. Ладно, испрошу разрешения у начальника корпуса – всё же неположенный день для увольнительных.

Выбранный народ празднично балагурил, а оставшиеся в казарме молча завидовали, весело напутствуя счастливчиков. Я же оделся в свой многострадальный костюм и пальто, из которых почти вырос, вытянувшись за год на десять сантиметров и хорошо раздавшись в плечах – слишком хорошо кушал казённые харчи. Ежели бы шил костюм впритык – точно не влез бы в него. А так стал чуть маловат, зато по моде, так что носить можно. Выйдя вместе с народом на улицу, зашагал в сторону Старого Невского, а коллектив отправился к Неве.

В Адмиралтействе снова был праздник: лилось шампанское, летели конфетти, бахал фейерверк, а пары кружились в танцах. Мария стояла в зале, кого-то высматривая. Прошёл год и она повзрослела, немного вытянулась и похорошела. Вскоре увидела вошедших в зал гардемаринов. Вот и товарищи, с кем в прошлый раз был Сашка. Вот только вместо него сегодня в их компании пришёл другой парень. А вечером начались танцы. В зал вошла Валентина и подошла к стене, встав недалеко от знакомых ей гардемаринов. Почему-то в обеденном зале она не увидела Александра.

Начались танцы и парни приглашали знакомых им девушек. После нескольких танцев она решилась подойти к невысокому пареньку, беседующему с какой-то девицей.

– Гардемарин, а вы не знаете Михайлова?

– Отчего же не знаю? Это мой товарищ, только он отказался идти.

– Почему?

– Сказал, что смысла нет.

– Благодарю вас…

Глаза Валентины вспыхнули и тут же погасли. Похоже, придётся ей искать другую партию. Маша отошла к стене, а затем решила выйти из зала. Заиграла музыка и к ней подскочил лейтенант:

– Сударыня, прошу вас на танец.

– Я не танцую.

– Как же так, сударыня, праздник ведь!

– А, впрочем, пойдёмте.

Валя так и простояла у стенки, а дочь вице-адмирала довольно часто приглашали на танцы.

Я же шёл по городу, полной грудью вдыхая морозный воздух. Хотелось зайти в Александро-Невскую лавру, постоять под её куполом, мысленно представив своего небесного покровителя Александра Невского. Времени было пять вечера, так что по проезжей части часто пролетали украшенные бубенцами и лентами кареты, сани городских богатеев и рядовых извозчиков, а мимо спешили домой идущие с работы служащие. Я подходил к собору, когда меня обогнала процессия из нескольких карет, за которыми скакали кавалергарды из лейб-гвардии. Процессия остановилась возле Лавры, из карет стали выходить гомонящие и смеющиеся люди, а всадники спешились, окружив богатеев.