Я кивнул. Расспрашивать дальше не стал – в голосе ведьмы слишком явственно слышалась усталость.

– Значит, придётся достать цветок.

– Значит, так.

Марьяна отвернулась, продолжая работу, а я не мог оторвать взгляда от точёной фигуры, от её почти белоснежной спины. На ней тут и там, будто капельки сочащейся из-под кожи тьмы, проступали родинки. Наблюдая за гибким телом ведьмы, за её текучими движениями, я мысленно чертил незнакомые, притягательные созвездия. Или, может быть, тянул провода, чтобы понять, откуда взялось электричество, заставившее мурашки бегать под кожей. В тот момент я был готов достать для неё любое сокровище.

Человек пришёл в начале ноября. Широкий ворот его пальто скрывал нижнюю часть лица, а шапка, натянутая лоб, прятала причёску. Впрочем, несколько темных вьющихся прядей всё-таки выбивались. Остановившись на пороге избы, он заинтересовано уставился на меня. Взгляд его глаз, серых, как небо над нашими головами, заставил неуютно поёжиться.

– Позови её.

– Кто вы?

– Она знает.

Я повернулся к избушке, уже набрал воздуха в грудь, но Марьяна опередила слова. Она спрыгнула со второго этажа, как всегда, нагая.

– Заходи, Кость!

Человек скрестил руки на груди.

– Сначала оденься.

Ведьма лишь повела плечами.

– Так веселее!

Он нахмурился, по-бычьи склонив голову. Марьяна поджала губы.

– Твоя взяла, евнух.

Она снова исчезла на втором этаже. Человек перешагнул порог и захлопнул дверь прямо у меня перед носом.

Я прождал чуть больше часа, когда Марьяна и её гость показались на улице. Он наградил меня хмурым взглядом, она – тревожным.

– Значит, первый снег?

– Значит, так.

– Тогда – скоро увидимся.

Он побрёл прочь, с трудом протискиваясь через переплетённые ветви кустов. Мы наблюдали за ним с крыльца, пока не воцарилась полная тишина. Ведьма тяжело вздохнула.

– Кто это был? – спросил я.

– Инквизитор, – буркнула Марьяна, скрываясь в темноте избы. – С проверкой приходил. Хотел узнать, насколько плохо себя веду.

– А ты?..

– Изображала хорошую девочку! – хихикнула ведьма, разжигая жаровню.

– Он мне не нравится.

– Ты ему тоже. Взаимность изумительна, правда?

Некоторое время мы провели в тишине. Марьяна возилась с зельями, а я наблюдал за движениями её ловких тонких пальцев.

– Ему нужен цветок?

– С чего ты взял?

– Первый снег.

Пальцы замерли над очередной баночкой.

– Может, в прошлой жизни ты следователем работал? А что, внимательный, въедливый…

– Ему нужен цветок? – настойчиво повторил я.

Ведьма подняла на меня взгляд, по-птичьи склонила голову на бок.

– Ты злишься.

– Меня выставили за дверь, как нашкодившую собаку.

– Я не хотела, чтобы он слишком уж обращал на тебя внимание. Вряд ли агенту понравился бы воскрешённый человек. Это… Немного больше того, что мне дозволено.

– А что, меня как-то можно отличить от других?

– Нет, но Костя бы стал задавать вопросы, стал бы подозревать и копаться. А так – я отвлекла его голыми бедрами и смешными пузырьками.

– Значит, я не нашкодившая, а секретная собака?

Марьяна звонко расхохоталась.

– Точно, Ин. Ты именно секретная собака!

Я улыбнулся.

– И всё-таки, ему нужен цветок.

Ведьма покачала головой.

– Не совсем. Ему нужно, чтобы цветком никто не воспользовался.

– Разумно.

– Ты согласен с Костей?

– Нет. Разумные меры не всегда подходят.

Марьяна улыбнулась, и я заметил смутную тень вины в её взгляде.

– Спасибо, мой хороший.

– Ты не дашь мне никакого оружия?

Мы сидели вдвоём на крыльце избы, наблюдая за медленным полётом искристых кристалликов. Болота вокруг покрывал первый ноябрьский снег.

– Зачем?

– За Пустоцвет придётся сражаться.