Они проходили мимо крепкого краснокирпичного здания вокзала. Вика остановилась, глядя на переплетение рельсов, вереницы вагонов, похожие на виселицы, стояки для заправки паровозов водой.

– Представляете, до революции у нас были соседи, которые каждое воскресенье после церковной службы ходили на вокзал и провожали поезда, – сказала Вика. – Махали вслед перчатками и платками, посылали воздушные поцелуи (в семье было пять дочерей). Просто так, ни за чем. Такое вот маленькое семейное сумасшествие. Причём во всём остальном они были совершенно заурядные людьми. До скучного заурядные.

– Это вы к чему? – внимательно глядя на неё большими, опушёнными густыми ресницами, глазами спросил Владимир.

– А пойдёмте-ка тоже на поезда смотреть.

– Ну, если вам так хочется…

Они прошли сквозь пустынное и гулкое здание вокзала и вышли к путям.

Для военного времени перрон был довольно чист и безлюден.

– Я люблю железную дорогу, – призналась Вика. – И ещё я соврала вам. Это наша семья ходила каждое воскресенье провожать поезда. Это было нашим семейным сумасшествием.

– Я отчего-то сразу понял, что вам нравилась привычка ваших соседей. Вы очень тепло о ней говорили.

– Вы весьма внимательны, Владимир.

– Вам внушает это опасения?

– Несомненно, – улыбнулась Вика.

– Напрасно. Вообще-то я очень рассеян. Я внимателен только к вам и тому, что вы говорите.

Вика заметила, что ему хочется продолжить разговор на эту тему, но она быстро оборвала его.

– Что это за модель? – указала она на стоящий неподалёку чёрный, как ворон, паровоз, к которому примыкал состав, окружённый цепью часовых с примкнутыми штыками.

Владимир обежал глазами контур спящего гиганта.

– Может быть, серия И. Или К. Честно говоря, я не знаю, – пожал он плечами. – Я плохо разбираюсь в технике. Все эти паровозы, танки, автомобили, для меня просто тёмный лес.

Вика быстро развернулась к нему, широкая юбка, запаздывая, крутанулась следом.

– Знаете, чего бы я хотела? Только пообещайте, что выполните!

Зрачки её расширились, как у морфинистки.

– Не знаю. Но постараюсь, – неуверенно ответил Ергольский.

– Я… Всегда… – начала она и запнулась. – Но вы правда исполните?

– Правда, – улыбаясь, уже увереннее ответил Владимир.

– Я всегда хотела погудеть в паровозный гудок.

– Какое странное желание.

– Это всё отзвуки семейного сумасшествия, – игриво сказала Вика. – Так что? Устроите?

– В принципе, почему бы и нет. Если машинист мой знакомый, вопрос вполне решаемый.

– Это было бы замечательно.

Ергольский подошёл к часовому. Тот чётко, по уставу отдал честь.

– Погрузку давно закончили?

– Часа два.

– Время отправления известно?

– Никак нет.

Ергольский поднялся по ступенькам, постучал в дверь кабины машиниста.

Вика стояла чуть поодаль, крутя в руках зонтик и борясь с накатывающим волнением.

– Всё получится, – убеждала себя. – Всё получится.

Пузатый машинист открыл дверь, некоторое время перепирался с поручиком, потом со злостью махнул рукой, словно говоря «делайте, что хотите», и ушёл вглубь кабины.

Ергольский позвал Вику:

– Идите сюда!

Она с трудом, испачкав юбку, протиснулась в кабину машиниста.

– Вы нас простите, пожалуйста, – сразу извинилась она. – Это всё моя блажь. Если кого и винить, то меня. Владимир Сергеевич просто не смог мне отказать.

– Ладно, – смилостивился пожилой машинист, поправляя фуражку, – всё одно без дела стоим. А вы чего хотели? В дудку подудеть?

– Да-да, именно, – кивая головой согласилась Вика, всем своим видом демонстрируя смущение и доброжелательность.

– Когда нас отправят-то, Владимир Сергеевич, известно? – спросил машинист.