— Жалеешь, что вчера его пожалела? — задумчиво интересуется Козырь, и я с удивлением обнаруживаю, что стейка он прикончил уже половину. И когда только успел? Вот что значит, человек не тратит время на трепание языком!

— Нет, — беззаботно болтаю головой, — я не хотела, чтобы он сдох. Чтобы просто сдох, конечно же. А вот как он сегодня утром проснулся, как макнулся в ощущения… Это гораздо вкуснее.

— И все-таки садистка, — Алекс смотрит на меня, будто определяет мой вес в каратах, — сложно тебе будет.

— Сложно мне будет что? — приподнимаю бровь заинтересованно.

— Сложно будет отвыкать от плети, — невозмутимо откликается он. А я…

А я немножко охреневаю. Потому что…

А с чего он вообще взял, что я намерена от чего-то там отвыкать?

— Этот вопрос не обсуждается, птица моя. Ты не будешь смотреть, как какие-то выщерки ползают перед тобой на пузе и мечтают лизнуть носок туфли, — Козырь улыбается мне насмешливо, и я понимаю, тот яд, что подтягивала для прицельного плевка, проступил где-то на лице раньше положенного времени. Ну, блин! А я-то считала, что прекрасно владею эмоциями!

— Что, сам хочешь этим заниматься? — задираю подбородок, беря Алекса в прицел прищуренных своих глаз. — Тогда давай, жги. В мои рабы попадают только после качественной презентации…

Он сидит со мной совсем рядом, бедром к бедру. И просто слегка наклоняется, слегка прихватывает меня под коленом. Сжимает пальцы.

Ни черта не понимаю в акупунктуре. Но кажется, что где-то там находится точка, которая отвечает за язык. Потому что мой отнимается мгновенно.

Чтоб тебя, Светочка! Ты, кажется, совсем свихнулась!

— Я не буду ставить тебе никаких условий, Летучая, — спокойно проговаривает Алекс, проскальзывая пальцами выше, в чуткую нежную впадинку под коленом, — потому что слово “если” предполагает, что я даю тебе выбор. Выбора у тебя нет. Ты со мной, ты не берешься за плеть. Есть вопросы?

— Может, ты пойдешь в… — томно начинаю я, но его пальцы с силой стискивают мою ногу, чуть выше колена.

— Обязательно туда зайду, — ухмыляется Козырь, — позже. Не переживай, ласточка, ты этого визита точно не пропустишь.

Такой жесткий… Прямой… Проницательный как смерть…

Как только он открывает рот — я будто сразу лишаюсь всех шансов его переспорить.

Это странное ощущение — мне всегда есть что сказать. Я всегда выходила из дискуссий победительницей. Я прирожденная балаболка, даже Шубин в бытность моей юности предпочитал затыкать меня не аргументами, а кляпом.

А тут…

Я будто вязну в болоте. Все глубже, глубже, глубже… А у болота такие красивые, такие опасные черные глаза, что у меня в висках прибоем шумит удовольствие. Я хочу, чтобы он не отрывал от меня глаз. Я так люто этого не хочу, что почти пропала.

Граница…

Мне она нужна прямо сейчас, срочно!

Этот тип умудрился даже не взломать все мои замки — он, кажется, с ноги их открыл, вышиб, оставил дверь болтаться на сорванных петлях. Уселся посреди моей души и теперь с хозяйским видом оглядывается. Не прочерчу границу — присвоит всю меня.

И морда эта наглая совершенно не треснет, хотя ему бы стоило!

— Хорошо, — выдыхаю через силу, но звук собственного голоса все-таки слегка приземляет, — хорошо, я не возьмусь за плеть, пока ты мне не надоел. Но раз так, и ты — не возьмешься тоже.

Да! Я попала в самое нужное место. Болевая точка. Это не видно, но ощущается, что разогнавшийся бык налетел со мной на стену.

Он привык кормить своего зверя, когда ему захочется. Он привык браться за плеть часто — я уже заметила очень характерные мозоли на его руках.