В его голосе послышались мечтательные нотки.

— Законы в нынешнем виде тоже не так плохи… — произнес старик. — Цифра в девятнадцать лет появилась не просто так.

Риарио на это сморщился:

— Раньше просто технологии не позволяли выявить совместимость раньше, но последние три года уже вовсю применяется генетическое тестирование. Оно хорошо себя показало после того, как его разрешили применять в частных клиниках. Так что… — толстяк запнулся, поймав на себе мой взгляд.

Почувствовала, как кожа покрылась мурашками. Я стояла довольно близко, так что у него точно не было сомнений, что я слушала разговор.

Риарио нахмурился и явно собрался что-то сказать, но я его опередила.

— Прошу прощения, совершенно случайно услышала ваш разговор. Это так будоражит. Хвала нашей республике и ее технологическому прогрессу. — Отцы-основатели, что я несу! — Но скажите, если тесты проводить в младенчестве, что потом делать со всеми этими младенцами?

Сенатор закатил глаза:

— Воспитывать. Чтобы с рождения знали свое место.

9. Глава 8

Меня словно ударила эта фраза. "Знали свое место". Я уже слышала подобные рассуждения раньше, и каждый раз они вызывали у меня отвращение. Когда училась в школе, мне казалось, так думают только единицы, что есть «нормальные» представители правящей расы, и большинство из них заботится о благе всего населения республики.

Вообще, оборотни вполне могли обходиться без человечек. В некоторых странах, я знала, вступление в брак представителей разных рас запрещено законом. Вот только оборотниц рождалось гораздо меньше, чем мужчин их вида. На одну самку приходилось семь-восемь самцов.

В нашей республике отцы-основатели придумали выход: находить человеческих женщин, способных зачать от оборотней, и использовать их. Это подавалось как привилегия, счастливый билет в безбедную жизнь. Но на деле девушки становились даже не вторым сортом, а мусором под ногами власть имущих.

— …Их место на родине. Тогда не будет никаких побегов за границу, — закончил тем временем фразу Риарио.

— Одно дело, когда забирают подростков, с которыми у родителей в силу бунтарского возраста натянутые отношения. Но младенцев… это же вызовет протест.

— Я не знаю, о чем вы говорите. Никто никого не забирает. Или существование школ и интернатов — это тоже отъем детей у родителей? В таком случае стоит все население республики оставить неграмотным. Ваши слова — это проекция глупых слухов, которые распространяются недобросовестными журналистами. Вы должны понимать, что такие вещи могут навредить нашей республике и вызвать панику среди людей. Вы, собственно, кто?

Вопрос прозвучал как обвинение. Я почувствовала, как кровь пульсирует в висках, а по спине поползут мурашки.

Сенатор Риарио вышел вперед, нахмурился. На полном потном лице отразился сложный мыслительный процесс — возможно, я показалась ему знакомой. Роберто Риарио, что гонялся за мной по больнице, его родственник?

Я чувствовала, что оба ждут от меня ответа, но не могла выговорить ни слова.

— Я просто прохожу мимо, — ответила я нейтрально. — Извините, что прервала ваш разговор. Пойду дальше.

Я повернулась и налетела на кого-то:

— Вас-то я и искала… — залепетал заикающийся девичий голосок. — Пожалуйста, вы не могли бы уделить мне?..

Я не сразу поняла, что обращаются ко мне и кто вообще передо мной. Это была та самая девушка из «Мяты», ради которой я помогла госпоже Давыдовой. На ней было безвкусное дешевое платье, на ногах — потертые балетки.

Сенатор Риарио вдруг схватил ее за предплечье:

— Знаешь, кто она? — тряхнул ее так, что у девушки дернулась голова, как у тряпичной куклы.