Когда-то меня тоже считали белой вороной. В училище мне завидовали лютой завистью за талант и за то, что все преподаватели выделяли меня. Я пережила бойкот, травлю, издевательства. И поняла, что люди никогда тебе не простят успех, удачу, счастье. В лицо будут улыбаться, а в спину слать проклятия.

— Герман говорит, что я совершенно не приспособлена к жизни. Мне обязательно причинят боль, если я не наращу броню, — Маша громко вздыхает.

— Значит, эти люди недостойны твоего внимания. Ты замечательный человек. Если они не могут оценить твоих качеств по достоинству, шли их в лес.

— Я так не могу. Они же обидятся, — скромно опустив голову, Маша теребит футболку.

Когда за окном слышится звук открывающихся ворот и рев мотора, девушка, встрепенувшись, застывает.

— Герман вернулся. Идем встречать, — резко подскочив, Маша выбегает из комнаты.

Мне ничего не остается, как идти следом за ней, хотя встречаться с мужчиной мне совсем не хочется. Да, он спас меня, я должна быть ему благодарна, но вот какую цену должна буду заплатить за свою спокойную жизнь, непонятно. И это жутко пугает.

Медленно спускаясь по ступеням на ватных ногах, я вижу мощную фигуру Шаха. Его суровый, испепеляющий взгляд скользит по моим щиколоткам, поднимается выше и задерживается на губах. Мне хочется провалиться под землю, не видеть его никогда. Этот взрослый опасный мужчина пугает меня до ледяного озноба. Почему-то кажется, что Герман может причинить мне гораздо больше боли, чем Хомяков. Смотрю в его черные хищные глаза, и меня охватывает ужас. Я словно падаю в бездну, и сопротивляться уже нет сил.

9. Глава 9

— Привет, — Маша бросается на шею к Шаху.

— Здравствуй, моя красавица, — впервые в его голосе я слышу теплоту. Не думала, что этот беспринципный, жесткий мужчина способен на нежность. Может, он и ко мне проявит милосердие и просто отпустит домой?

— Голодные?

— Зверски. Корми нас, — поцеловав сестру в лоб, Герман снова обращает внимание на меня. Словно разряд тока пробегает по нервным окончаниям от его тяжелого ледяного взгляда.

— Я пойду к себе, — говорит помощник Шаха.

— Раф, ну что ты! Я твое любимое жаркое приготовила, останься, пожалуйста, — Маша суетится, искренне пытаясь угодить мужчинам.

Смотрю на семейную идиллию отстраненно и понимаю, что я здесь лишняя. Но не успеваю сделать и шага, как мне в спину летит приказ:

— Стоять, я не отпускал тебя. Ты идешь с нами на кухню, — от грозного низкого голоса волосы встают дыбом.

— Я не голодна.

— Мне плевать. Ты будешь меня слушаться, в противном случае тебе не поздоровится, — его зрачки, словно две стальные пули, попадают точно в цель, лишая меня способности сопротивляться.

— Мне некогда с вами разговоры вести, мне пора домой. Завтра рано утром у меня репетиция. Спасибо, Герман Алиевич, за помощь, но я ухожу.

Я обозначила свои намерения, но вот сдвинуться с места не могу. Словно мужчина меня пригвоздил к полу одним лишь взглядом.

— Нет, ты слышал ее? Она специально из себя дуру строит или на самом деле такая? Мы из-за нее бойню развязали, а она говорит: спасибо, я пошла, — помощник Шаха выглядит не менее устрашающе. Огромный мужчина с накачанными руками, полностью забитыми татуировками.

— Раф, ну что ты! Не говори так про Мати. Она просто от шока не отошла, — подбежав ко мне, Маша берет меня за руку и ведет по ступеням вниз к Шаху.

— В этом доме ты надолго, девочка. Привыкай. Как говорится, пока смерть не разлучит нас. Ты теперь моя жена, — небрежно швыряет на стол паспорт.

Не веря своим ушам, хватаю документ и открываю на нужной странице.