— Жди, — доносится короткий и четкий приказ, а следом слышатся гудки.

Только вот непонятно, чего мне ждать. В любом случае выбора у меня нет, кроме как сидеть тихо в ожидании чуда.

Устроившись на полу, обнимаю колени руками и тихо поскуливаю. Блузка разорвана, щека болит от пощечины, руки дрожат. Случайно опустив взгляд на лежащего без движения Хомякова, вижу, как под его головой растекается кровь. Перед глазами начинает все кружиться, и черная пелена медленно затягивает меня в свои сети. В теле появляется слабость, с которой мне бороться уже не под силу. Словно во сне слышу грохот, выстрелы, мужские голоса. Перед тем как потерять сознание, ощущаю, как меня накрывают чем-то теплым. Сильные руки отрывают меня от пола и куда-то несут, а я крепче жмусь к горячему телу, чтобы согреться. Иллюзорное чувство безопасности позволяет мне расслабиться и просто довериться судьбе.

***

— Привет, я Маша. Наконец-то ты проснулась! Я уже начала волноваться. Хотела врача вызвать, — едва я открываю глаза, как звонкий женский голосок разносится над головой.

— Что я здесь делаю? — если не ошибаюсь, то это гостиная в доме Германа.

В голове пульсирует боль, тело ноет, словно попало под каток. Осторожно перевожу взгляд в сторону и встречаюсь глазами с девушкой. На вид совсем молоденькая блондинка в бесформенной футболке. Мне кажется, я ее видела, когда в первый раз приходила к Шахову.

— Вчера брат принес тебя и попросил позаботиться. А я посмотрела в интернете видео с твоим выступлением. Это потрясающе. Безумно рада с тобой познакомиться, — она так быстро говорит, что приходится поморщиться.

— Значит, Шахов твой брат? Что-то вы не очень похожи, — еле шевелю губами, потому что болят после пощечины.

— Мы сводные, но Гера воспитал меня, когда наши родители погибли. Он замечательный брат. Добрый, внимательный, заботливый. Я приготовила тебе свою одежду. Она чистая, не побрезгуй, пожалуйста. А вот еда, я сварила тебе суп картофельный. Не знаю, что ты любишь. А если тебе нужен душ…

— Пожалуйста, не тараторь, у меня голова раскалывается, — из груди вырывается тихий стон. Я зажмуриваюсь и тру виски.

— Да, конечно, — поджав губы, девушка встает и, поднявшись по лестнице, скрывается на втором этаже.

Чувствуя свою вину перед ней, решаю извиниться. Но сначала стаскиваю с себя разорванную одежду и брезгливо бросаю ее на пол, чтобы больше не напоминала о кошмаре, что пришлось мне пережить. Спортивные штаны и футболка мне оказываются по размеру, мы с Машей почти одной комплекции. Закончив с одеждой, я набрасываюсь на еду, потому что жутко голодная, да и суп оказывается потрясающе вкусным.

Доев все до последней крошки, поднимаюсь по лестнице, осматриваясь по сторонам. Дом как дом. Все богатеи, наверное, в подобных живут. Светлый, в современном дизайне и с большим количеством дорогих картин, вазочек и техники.

В длинном коридоре много дверей, лишь одна приоткрыта. Заглянув туда, нахожу Машу, сидящую на кровати с книжкой.

— Маша, пожалуйста, прости меня, не обижайся, — сажусь рядом с ней.

— Я не обижаюсь, не переживай, я привыкла, — отвечает она, все так же искренне улыбаясь. В теплых карих глазах действительно нет ни намека на обиду.

— К чему?

— Люди часто на меня так реагируют, с раздражением или насмешками. Брат постоянно мне говорит, что нельзя быть такой открытой, наивной и доброй, это воспринимается как слабость. Я пытаюсь себя как-то переделать, но пока не очень получается, — пожав плечами, откладывает книгу.

— Глупости. Мне кажется, надо быть собой. И не ломать себя в угоду брату или кому-то еще.