Из слов служанки я поняла, что император велел проводить меня в сад.

Тянуло в сон, но раз император приказал…

«Я говорю, и ты делаешь».

В саду оказалось очень красиво, и я с удовольствием рассматривала незнакомые деревья и яркие цветы, размышляя о произошедшем.

Раз за разом я вспоминала свои ощущения от объятий императора, когда моё тело светилось алым светом.

Неосознанно я коснулась пальцами своих губ. То, как он меня целовал…

Я погладила свои губы, краснея, осознавая, что хочу испытать это снова.

Конечно, я сравнивала императора с Лучано. Предки, да я и не знала никого, кроме Лучано, да, он целовал меня, невинное прикосновение губ, приятные слова.

А вот то, что предлагал император…

Его властные прикосновения, уверенные и бережные, вселяли странное чувство… Я никак не могла подобрать ему определение, но когда поняла, прижала ладони к пылающим щекам.

Чувство это было устойчивой, гранитной… правильности.

Я замерла, потрясённая постыдной мыслью: всё ощущалось таким правильным, что, может быть, и не стоило просить его останавливаться?

Что со мной? Я искала в себе следы той ненависти, страха и неприязни, что испытывала до его поцелуя и не находила, будто всё это оказалось выжжено алым светом и растворилось в темноте его глаз.

Я снова поравнялась с белой мраморной беседкой, увитой пышной зеленью.

Какой уже по счёту круг я делала по дорожкам сада? Сколько я уже здесь гуляла? Когда мне можно будет пойти и поспать?

При мысли, что спать я, похоже, буду в необъятной кровати императора, я поёжилась, отмечая, что к страху примешивается томительное чувство ожидания.

— Кто ты? — раздался сзади мелодичный голос.

Я обернулась. Из-за беседки появилась та самая блондинка-красавица, которая подходила к императору. Я помнила её переполненный жгучей ненавистью взгляд, поэтому на всякий случай решила промолчать.

Её нереальной красоты зелёные глаза смотрели с неприязнью, хоть на губах и была лёгкая улыбка.

— Я Лаура, — сказала она, — невеста императора.

Я тяжко вздохнула. Похоже, всё гораздо хуже, чем я думала.

— А я его жена, — ответила я.

Блондинка скривилась, но, впрочем, удивлённой она не выглядела.

— Он тебя заставил! — заявила Лаура, — ты трофей! Военный трофей!

— А ты? — через силу улыбнулась я, — добровольно, что ли?

Её передёрнуло.

— У нас всё добровольно! — с вызовом заявила она. — Алессандро добр ко мне!

— Вот и ко мне он… добр.

Она пялилась на меня, явно не зная, что сказать, но я не собиралась облегчать ей задачу. Сцепляться с любовницей императора — навязанного мужа — мне совершенно не хотелось. Ссориться тоже, делить нам нечего.

Что бы она ни говорила, а я видела в глубине её глаз затаённую боль и обиду. Не балует её император вниманием, иначе не стала бы она сейчас вступать в этот странный разговор со мной.

Но и показывать ей слабину я не собиралась, я чуяла её подленькое нутро, только покажи спину, обнажи царапину, будет рвать, пока жертва кровью не истечёт.

Судя по сузившимся глазам, из разряда возможных жертв меня повысили до странных непонятных существ, с которыми лучше быть настороже, что меня полностью устраивало.

Её следующие слова оказались для меня полной неожиданностью.

— Катарина, я не буду ходить вокруг да около, — сказала она, — у тебя здесь во дворце есть друзья, и они попросили меня помочь тебе сбежать.

Я смотрела на неё и стремительно соображала, правда ли это. Может, Лаура хочет меня подставить?

Сейчас, когда отношение ко мне императора было, если не нейтрально, то хотя бы не с презрением, как поначалу, а, возможно, даже с расположением… Вызывать его гнев представлялось крайне опасным.