От этого прикосновения я вдруг опомнилась. Что происходит?!

Я упёрлась руками в его грудь, пытаясь отстраниться, отклониться от поцелуя. Он оторвался от меня, и я вдруг, сама не ожидая от себя, зашептала:

— Не надо, пожалуйста, не хочу. Не трогай меня, пожалуйста. Отпусти, прошу тебя, отпусти, не хочу, отпусти.

Слёзы покатились по щекам, я упиралась руками в стальную грудь, чувствуя, как он напряжён, отчётливо понимая, что я не смогу его остановить, что он вправе брать от меня всё, что ему нужно.

«Я предлагаю, и ты берёшь».

— Я не отказываюсь! — по наитию прошептала я, — я признаю твоё право брать, я подчиняюсь тебе. Я только прошу тебя дать мне время. Пожалуйста, не сейчас, мне нужно время, пожалуйста!

Не совсем понимая, что делаю, я скользнула сиящими ослепительно алым светом руками по мощным плечам, обхватила крепкую шею, прижалась к нему всем телом, продолжая шептать:

— Прошу тебя, не сейчас, пожалуйста, ты же можешь, ты щедр, я знаю, пожалуйста.

— Молчи, — сказал он.

«Я говорю, и ты делаешь».

Я замолчала, прижимаясь к нему голым телом. Он не двигался, я чувствовала, как сильно он напряжён, слышала его ровное нарочито медленное дыхание, и изо всех сил старалась не издавать ни звука.

6. Глава 6. Алессандро. Сила крови

Выйдя из спальни я пошёл сквозь залы дворца. Я шёл и смаковал мысли о пустынной принцессе, о её мягких губах, гладкой коже, шелковистому водопаду чёрных волос и о нежных руках.

В жизни не видел такой красоты. Не мог и подумать, что подобное чудо способно воплотиться в нашем мире.

Я хотел на неё смотреть, вбирать каждую линию утончённого лица и тела. Я желал прикасаться к ней и держать в руках. Я желал… больше, намного больше.

Мне приходилось значительно напрягать свою далеко не слабую волю, чтобы не развернуться прямо сейчас, не вернуться в спальню и не закончить то, что начал.

Вот уж не думал, что чьё-то «прошу тебя» может на меня подействовать и остановить, тем более от женщины.

Да и с просьбами остановиться я ещё не сталкивался. К своим тридцати семи годам — ни разу. Всегда было наоборот, меня упрашивали. Не останавливаться.

Она просила дать ей время… Я усмехнулся. Интересная плата за пустынный дар: моё согласие на просьбы.

Встреченные по пути слуги и воины шарахались и склонялись в поклонах, глядя на моё усмехающееся лицо, но я позволял усмешке оставаться на губах. Я поймал себя на том, что мне неожиданно понравился этот несвойственный мне жест — подарить моё согласие. Подарить жене моё согласие на её просьбу.

По пути отдал приказ служанкам накормить жену, помочь помыться, подобрать одежду и показать сад. Спать она ещё долго не захочет, а в саду красиво, ей должно понравиться.

Я отметил ещё одну новую мысль — меня что, всерьёз заботит, что ей понравится?

Похоже, Саверио был полностью прав, когда говорил, что я влип. Впрочем, это даже забавно. Все бы мои заботы были такими трогательными.

Дел накопилось немало, несколько часов я провёл в кабинете, слушая доклады, подписывая приказы, разбирая текучку.

Управился я быстрее, чем обычно, переделав дела на неделю вперёд. Теперь можно и к Саверио.

В лекарской у Саверио царили привычная чистота и сверкающий порядок. Он как раз натирал белоснежный стол, когда я зашёл и встал на пороге.

— На всех хватает? — произнёс я уже ставший привычным вопрос.

Саверио задумчиво оглядел светлую комнату с высокими потолками, задержал взгляд на шкафах и тумбах у стен, покосился на передвижной столик. Какое-то время он смотрел на узкие вертикальные окна, плотно задёрнутые белыми шторами, и отрицательно мотнул головой.