***

— Как же я рада с вами познакомиться! — пухлая румяная женщина в опрятной серой форме по-мужски протянула мне руку. — Я слышала, что у нас новая гувернантка, но всё гадала, когда вы к нам заглянете.

Забавно, тётка Булатова поздоровалась тем же, самым удобным для меня жестом. Эти люди мне определённо подходили — рукопожатие будто окончательно скрепляло наше приятное знакомство.

— Надя, — коротко представилась я.

— Ирина Михайловна. Здешняя экономка. Присматриваю тут за всем, пока мужчины по уши в своих сверхважных делах.

Смешливые голубые глаза, жемчужно-седые, собранные в пышный узел волосы — Ирина Михайловна излучала доброту. Все мои сомнения и страхи отступили. Если в этом особняке заправляет такая женщина, он не может быть тем средоточием жестокости, страшных тайн и порока, каким его рисуют там, за пределами этих стен.

А ещё Ирина Михайловна варила умопомрачительный кофе. Она усадила меня за стоявший слева от входа широкий стол. Как оказалось, свой завтрак Булатов отменил из-за каких-то внезапно возникших важных дел, собираться в столовой не требовалось, и меня отправили на кухню, где я и попала в заботливые руки здешней экономки.

И пока я, приказав себе перестать удивляться, пыталась выбрать, что из обилия блюд на столе станет моим завтраком, моя новая знакомая отчего-то решила, что я до сих пор маюсь сомнениями. Очевидно, на эту мысль её натолкнул мой откровенно озадаченный вид, с которым я вообще-то и не расставалась, стоило мне переступить порог этого дома.

И с тех пор прошла как будто целая вечность.

— С Сашей вы обязательно подружитесь. Замечательный ребёнок. Тихая, добрая, славная девочка.

— Ага, то есть не в отца, — пробормотала я и запоздало сообразила, что ляпнула это вслух. — Кгм… простите.

Ирина Михайловна позволила себе удивлённый смешок:

— Это вы про Дамира Александровича?

— Ну да.

— Так он ей не отец.

Моя рука с зажатым в пальцах куском сыра так и застыла в воздухе.

— Что, простите?..

— А он вам разве не сказал? — голубые глаза округлились. — Нет, нет, Сашенька его приёмная дочь. Не родная.

Приехали…

Я опустила сыр на тарелку, пытаясь включить эту новую, крайне важную информацию в общую картину.

— Так… погодите. Она… приютская? Сирота?

Ирина Михайловна замялась:

— Думаю, об этом вам не со мной разговаривать нужно.

Ну вот, можно выдохнуть. А то я уже переживать стала: несколько часов на ногах — и ни единой новой тайны.

— Понятно. Да, конечно, я обязательно поговорю об этом с Дамиром Александровичем.

Самодуром эдаким, решившим, что ему виднее, как мне работать с ребёнком, о котором я, получается, ничегошеньки не знаю, а то, что знаю, оказывается враньём.

— Мне как будто здесь и правда делать нечего, — пробормотала я, отхлебнув кофе.

— Почему вы так решили?

— Простите, — спохватилась я и покачала головой. — Просто… при первой нашей встрече Булатов спросил, как меня зовут. Я ответила, что Надей. А он сказал, что Наде здесь делать нечего.

Ирина Михайловна приподняла подбородок, давая знать, что уловила игру слов. Придвинула ко мне тарелку с венскими вафлями и с неодобрением покачала головой:

— Это у Дамира Александровича юмор такой. Он давно на себе крест поставил. Считает, что нет для него больше надежды. Понимаете?

По спине у меня почему-то пробежался неприятный холодок.

— Нет, если честно. И буду рада хоть какому-нибудь объяснению. Я вроде бы попала в частный дом, а ощущение такое, будто живу на засекреченном объекте.

— Боюсь, и здесь я вам не помогу, — вздохнула экономка. — Я и сама до конца причин такой секретности не знаю. Просто следую правилам. И вам советую. Слушайтесь Дамира Александровича, и всё будет хорошо.