Удары и стоны… звучало так, будто кто-то страдает, мучается. Вот бы ещё понять, где находился источник звука.

Из-за ночных волнений я встала слишком рано, поэтому перед завтраком отправилась побродить по коридорам, чтобы хоть немного познакомиться с местом, где мне в ближайшее время предстояло жить и работать.

Поместье Булатова всё-таки очень походило на своего хозяина. Строгое, выхоленное, бесконечно красивое какой-то непередаваемой суровой красотой. Как северные норвежские фьорды или готические храмы. И в этой красоте сквозила угроза. Беспощадная красота — вот как я бы её описала.

Долго гулять мне не пришлось — на телефон пришло сообщение от Данила, что меня ожидают в кабинете. И нет, не в малом кабинете, а в главном кабинете, на втором этаже, но в противоположной стороне от спален, рядом с большой библиотекой. Видимо, имелась в этом дворце и малая.

— Целый город в городе, — проворчала я, изучая присланный Данилом кусок карты с указанным пунктом назначения. — Может, они бы мне на первое время гида выдали?

В кабинете меня дожидался Булатов и какой-то бледный человек в костюме, его мне представили как юриста.

Ну да, само собой. Тут у него ещё и штат юристов околачивался. И чему я удивляюсь? В этом доме, наверное, если хорошенько покопаться, и радужного пони можно отыскать.

Булатов стоял у массивного письменного стола напротив окна — в белой рубашке и тёмно-серых брюках. Ноги широко расставлены, руки в карманах. И даже зная о его исключительной внимательности, я не сумела побороть свою старую привычку — окинула его взглядом художника. Исключительно удачно сложен. Божественно пропорционально, чтоб его.

На ум зачем-то пришли вчерашние Маринкины слова, и я поспешно отвела взгляд. Уселась на указанный мне стул, придвинула к себе документы. Да ни за что я их не подпишу, пока не изучу подробнейшим образом.

Меня никто не торопил. Мужчины хранили стоическое молчание, пока я шуршала страницами и перечитывала положения, которые не давались мне с первого раза.

А потом я дошла до суммы выплат. И этот пункт перечитала раз шесть, не меньше. Божечки, да я действительно через месяц смогу позволить себе аренду квартиры, притом не самой захудалой… Я не сдержалась и бросила недоверчивый взгляд на Булатова. Он наблюдал за мной с едва различимой усмешкой.

— Надеюсь, сумма вас устраивает?

Я снова перевела взгляд на бумаги:

— Вы тут, кажется, пару лишних нулей обронили.

Юрист, до сих пор, кроме слов приветствия, не издавший ни звука, громко хмыкнул.

— Вас смущает их количество?

— Я не ради их количества за работу берусь.

Он приподнял брови. То ли его удивили мои слова, то ли позабавили.

— Да неужели? А вчера вы совсем другое говорили.

— Я не это имела в виду.

— Точно?

Во мне начинала подниматься злость:

— Я ребёнку вашему хочу помочь.

— Ну а я просто так вас к этому ребёнку не подпущу. Хочу убедиться, что указанная плата замотивирует вас окончательно. Не позволит бросить дело на полпути.

— Да с чего вы вообще взяли, что я так поступлю?

Булатов пожал плечами, и ткань рубашки без труда обрисовала его внушительную мускулатуру.

— В няньках вы у неё не первая. Многие не выдерживали. Пугались. Уходили.

Мне совсем не к месту вспомнилось моё маленькое ночное приключение. Во рту пересохло.

Но эти воспоминания с лёгкостью затмило измождённое мамино лицо. Я мотнула головой, сосредотачиваясь.

— Не беспокойтесь. Я никуда не денусь.

Он указал подбородком на бумаги:

— Тогда не медлите. Подписывайте.

И я подписала. И странным образом почувствовала себя легче. Я совершенно не ощущала, что подписала приговор, скорее уж наоборот — гарантию. Или даже если не оную, то как минимум дарила себе шанс. Шанс на то, что оставлю весь ад своего прошлого позади. А это уже кое-что да значило.