– Преступное сожительство между Жемайей Кальк, волчицей из рода Кальков, и Саматом Уянном доказано и признано. А также доказано то возмутительное обстоятельство, что между волчицей и куматом был заключён брак по обычаю куматов. Смягчающих вину обстоятельств нет. Намерения раскаяться тоже нет. Единственно возможный приговор – смертная казнь.

– Данир, пожалуйста… – в панике прошептала Катя.

– Не переживайте так, айя, – посоветовал Кайнир. – Вы не увидите ничего неприятного. Преступников просто столкнут вот с того обрыва.

Катя в изумлении уставилась на «друга». Он идиот?..

– Помиловать нельзя, айя, – тот развел руками. – Это законы, написанные кровью.

Данир сам приблизился к осужденным. Катя пошла следом, страшась остаться одной среди чужих хотя бы ненадолго, несколько волков неотступно следовали за ними.

– Жемайя, ты действительно не желаешь раскаяться и отказаться от этого противоестественного брака, заслужить прощение своего рода и своей крови? – ровным голосом спросил Данир у девушки.

– Нет, айт Данир, не хочу.

– Почему? Ведь для тебя это означает жизнь.

– И как же я буду жить эту жизнь? – девушка взглянула на него исподлобья.

– У тебя получится, уверен. Предлагаю попробовать.

Она отрицательно качнула головой.

– Ты ведь на другое рассчитывал, Самат Уянн? – обратился Данир к парню, теперь в его голосе добавилось эмоций. – На то, что скоро Манш будет ваш? Вы потеряли осторожность раньше времени? Иначе зачем было жениться тайно?

– Манш будет наш? – парень повернул к нему голову, – это хорошо бы. Мы не пустим сюда магов. Это вы продали землю предков, вы, волки. И да, если так, то я вдвойне жалею о нашей неосторожности.

– Я услышал, кумат. Жемайя, я предложил тебе дважды, – он отвернулся от них, взял Катю за руку.

Парню, значит, он не предложил раскаяться, искупить и жить. Ему такого варианта не полагалось.

– Прикажи привязать нас лицом друг у другу, айт, – вдруг попросил кумат. – Мои деды жили на земле Манша и были преданы Саверинам, так неужели ты пожалеешь нам такой маленькой милости?

Катя с ужасом смотрела на Данира. Он сейчас утвердит приговор, и?..

Законы написаны кровью?..

– Тихо, моя, – сказал он. – Мы ещё не закончили.

Остановившись между толпой и приговорёнными, он опять поднял руки, как при приветствии, и громко сказал:

– Мы, волки – дети Великой Матери. Куматы тоже её дети. И пусть мы славим её в разных храмах и святилищах, наверняка она любит и направляет всех своих детей. И мне отчего-то захотелось узнать, как она относится конкретно к этим двоим, – он кивком показал себе за спину, где остались маленькая волчица и кумат. – Меч и чашу мне!

Стало очень тихо, а потом по толпе пробежал громкий и недовольный ропот.

К ним подошёл высокий пожилой мужчина.

– Не нужно, Данир. Это просто глупо, – он недовольно грянул на Катю. – Они тоже так считают, смотри, – он показал на куматов, – они не хотят, чтобы ты тратился на защиту одного дурака!

Толпа куматов тоже заволновалась, от неё отделились две старухи и заковыляли к Даниру, поклонились.

– Не надо зря беспокоить Великую Мать, айт Саверин! Нам ещё понадобится её милость! – сказала та, что была старше.

Катя с недоумением смотрела на всех поочерёдно. Только что чуть отлегло от сердца – и на тебе! Если богиню можно спросить, чтобы это ни значило – почему бы не спросить? Это ведь шанс…

– Не хочу одно и то же повторять дважды, – отчеканил Данир. – Меч и чашу мне!

И то, и другое скоро принесли, из ближней башни. Принесли со всем почтением: на огромном блюде, застланном большим красным платком с золотой каймой, лежали довольно короткий меч с широким у рукояти лезвием, который сужался к концу, и серебряная чаша с узором из листьев и оскаленной мордой волка. Блюдо поставили на землю перед Даниром.