Она хотела сказать тот страшный уродский сервиз из прошлого века.

Также молча переливаю кофе в нужную ей тару и снова ставлю перед ее носом, пододвигаю к ней ближе вазочку с ее самыми любимыми конфетами.

Уже жду, когда она скажет, что на диете, а потом по привычке съест пять штук подряд. Я каждый жест ее знаю.

— Я вообще к своим любимым мальчикам приехала, — и ни слова про внучку, — Где Демидик и Леончик?

— Леон на тренировке, Демид уехал.

— Куда? — она разворачивает конфету из обертки, как я и говорила. Пред-ска-зуе-мо.

— К любовнице, — пожимаю плечами.

И в этот момент она начинает кашлять, поперхнувшись кофе и конфетой. Хочу позлорадствовать и даже улыбнуться, но помогаю свекрови выжить, стуча по спине.

— Что ты такое говоришь? — хрипит.

— Правду. Ваш сын мне изменяет. Наверно, уже очень давно.

— А ты что? — она отодвигает чашку на блюдце подальше, складывая руки на столе.

— А что я? Я хочу подать на развод.

— Как это? — ошарашенно смотрит на меня, словно я ерунду говорю.

— Вот так, — развожу руки в стороны.

— Диана, какой безрассудный поступок. Женщина должна быть мудрой. Ну пошел мужик налево, а ты закрой глаза, улыбнись, прильни к нему, да теплом согрей. И перехочет он ходить к другим.

Вот теперь пришло время мне округлять глаза. Все так просто? Забыть и забить, пока он других по отелям…

— Ты же девочка неглупая, из такое интелигентной семьи. Родители у тебя оба с ученой степенью. А с мужчинам обращаться не научили.

— Ну знаете, — осекаю ее на полуслове. Не могу больше это терпеть. Да и не должна, — Это ваш сын по углам со всякими зажимается, это он забил на семью. Не я!

— Женщина мудрее мужчины в сто раз, Диана, — она вздыхает тяжело, — Если бы я не закрывала глаза на все, что творил отец Демида, то кто бы знал, где я сейчас была.

В любой другой момент я бы ее пожалела, но сейчас мне жалко себя. И детей. И я имею на это право.

— Это был ваш выбор, — жестко чеканю, — А мой выбор не терпеть.

— Если мужчина изменяет, значит ты что-то не дала ему. Когда ты в последний раз разговаривали с ним? По душам.

И ее вопрос пробуждает во мне бурю ярости вперемешку с пониманием. Мы не разговаривали очень давно.

— А он когда со мной говорил? Когда он спрашивал меня, чего хочу я? Ваш Демид не святой, Клара Игнатьевна, — кидаю ей и ухожу из кухни.

Почему? Сейчас этот вопрос витает в воздухе. А я не могу найти ответа. Почему мы за последние несколько лет не поговорили о нас?

Хотя все это очень важно. Мне нужно пережить с этой мыслью. И с тем, что я закрывала глаза на отсутствие диалога в нашей семье. Но ведь я так старалась быть идеальной женой, я думала ему все нравится.

Что его все устраивает… Черт.

Он тоже не спрашивал меня, как я… Когда лежала и почти умирала после тяжелых родов. В глубокой депрессии.

9. Глава 8.

Пока здесь была свекровь, даже ее издевательская манера со мной общаться будто отошла на второй план.

Неоном горел один вопрос, по какой причине мы встали не рядом, а напротив друг друга?

Я уверена, что мы любили. Сильно, безоговорочно и взаимно. Это было в его глазах когда-то, это было и в моих.

В голове таится ужасная мысль…Злата далась мне очень тяжело. Сложные роды, обильное кровотечение из-за которого существовала угроза не только малышке, но и мне.

Я помню те мгновения, когда увидела страх в его глазах.

Такой яркий и отчетливый.

Как он после взял на себя обязательства перед грудным малышом, в то время пока я старалась вернуться к ним.

Это был нелегкий путь борьбы с самой собой.

Не раз Демид укачивал ребенка, а я словно будучи где-то не здесь, наблюдала. Странное ощущение, когда ты испытываешь слабость во всем теле, когда разум вроде бы здесь, но его нет. И ты не овощ, но никакого желания что-либо делать у тебя нет.