— Мам? — хмурый сын приближается.

Спешно смахиваю слезы, цепляя натужную улыбку.

— Привет, сынок.

Он садится рядом.

— Ма, ну чего ты? — толкает плечом.

Слезы вновь выступают, их не остановить.

— Все хорошо, — знаю, что он все понимает.

Желваки на лице сына все же проскакивают.

— Да плевать! — вдруг вспыхивает: — Он слабак!

Его гложет обида, я вижу, но это совершенно неправильно.

— Нет, сын, твой папа сильный и порой бывает…— пытаюсь подобрать слово: — Скажем, сложным. Но он твой отец, а ты его сын. И нельзя говорить так о родителях, потому что эта любовь не зависит ни от чего. Наверное, в жизни это единственное, что может быть настоящим и долговечным.

— Но как…если он делает плохо нам?

Смотрит с таким умным взглядом.

Печальная улыбка оседает на губах, и я тормошу его уложенные кудрявые волосы.

— У каждого человека в этой жизни есть выбор, Леон. Он не может быть правильным или неправильным. Мы очень вас любим, и даже если нам придется…

— Я понял…Вы нас не оставите и блаблабла. Только ма, его выбор вредит тебе и мне. Мелкой пока все равно, но нам он доставляет дерьма, — рассуждает, а я укоризненно смотрю на него: — И я…пока не понял, как могу общаться с ним также, как и раньше. Он ведь всегда хотел видеть во мне свою гордость. А тут…

Глаза Леона опускаются вниз.

— И он тобой гордится, сынок. Очень. И он, и я, — со всем своим чувством говорю ребенку: — И послушай, неважно что будет между нами, ты ни в коем случае не будешь одинок. Может быть я немного придирчива и тревожна…Но только потому что мне сложно унять переживания о вас со Златой. Но обещаю, я …

— Ма, ты лучшая, — улыбается: — Даже если порой борщишь и достаешь, — кривляется, как раньше.

А я роняю слезы, потому что мне не хватает его.

— Люблю тебя, — отвечаю, поджимая губы.

— И я, ма. Только не говори никому, — усмехается, веселя меня.

Этот ребенок делал так всегда, в моменты, когда чувствовал, что что-то не то. Находил слова, чтобы развеять мрачное облако, что тучей висело над головой.

Так же и сейчас.

Когда-нибудь Леон Аристов станет красивым молодым человеком, возможно, даже спортсменом. А я должна запомнить все то, что делала Клара Игнатьевна, чтобы никогда, никогда не повторять всего этого и морально не насиловать будущую невестку.

10. Глава 9. Демид

— Леон, — стучу костяшками пальцев по двери комнаты сына. Собираюсь с мыслями, прогоняя заготовленные фразы, которые нужно сказать ребенку.

Леона я люблю, он мой первенец и моя гордость. Я понимаю, что он обижен, но взрослые дела не касаются детей. Уверен, что смогу найти нужные слова.

Ди взбрыкивает и обнажает клыки, показывая все свое неприятие ситуации. И как здравомыслящему человеку, ее реакция мне вполне понятна. Ей обидно и больно.

Тяжело ли мне осознавать, что я являюсь сейчас причиной ее слез? Отчасти. Но слишком все сложно.

Отпускать жену я не намерен, для чего? Какой смысл после семнадцати лет брака рушить все, оставлять детей без семьи, где мама и папа. Перетрем. Решим.

— Уйди, — за дверью злобный рык.

Ожидаемо.

— Сын, давай поговорим.

Приоткрываю дверь, заглядывая в комнату подростка. Все стены увешаны постерами, справа стена в постерах его любимых рэперов. Никогда не понимал эту музыку, но увлечения сына уважаю. Помню, как он хотел сильно на концерт одного из исполнителей, и я ходил с ним. За компанию.

Творчество я так и не понял, но зарядился мощной энергией, исходящей от сына. От его горящих глаз.

На левой стороне комнаты висят постеры Олимпийских призеров по плаванию. Леон попал в школу Олимпийского резерва, его старания видны всем. Характер в меня упрямый и настырный. От своего не откажется никогда.