– Закрой рот и прекращай пререкаться, пока я отцу не сказала. Это я добрая душа, а он нет, ох и задаст тебе трепку, Рамина.

Мне так и хотелось громко рассмеяться в ответ на ее слова, что она добрая душа. Это ведь было совершенно не так. По ее лицу даже видно было, как она наслаждалась, просто представляя, как бы меня наказал Салават. Вот только избавиться и выгнать меня из дома она хотела сильнее, чем моей прилюдной порки, поэтому и не стала меня сдавать.

Бикташ насильно забрала уснувшую Лейлу и ушла, оставив меня приводить себя в порядок. Оставила инструкции, что и где мне убрать, побриться и что за чем надеть. И даже дала мне свое нижнее белье, которое, как сказала мне по секрету, надевала лишь для своего мужа по особым поводам.

Я ничего не ответила и просто отвернулась лицом к стене, якобы рассматривая платье, так как не хотела показывать ей написанное на моем лице отвращение.

Неужели она и правда решила, что я надену это? К горлу аж тошнота подкатила от ее предложения и дележки секретиками. Иногда ее поведение выходило за рамки моего понимания.

Надевать я ее исподнее не собиралась даже за дополнительную плату, поэтому брезгливо скомкала и сунула под матрас, а сама даже переодевать нижнее белье не стала. Просто надела ее платье, причесалась для виду, чтобы никто из домашних не заподозрил, что никуда я идти не собираюсь. Еще не хватало ублажать стареющего мужика, который с чего-то решил, что он мечта молодой девчонки.

Когда я вышла из своего закутка, обнаружила в гостиной всех членов семейства. Отчима, мать и Бикташ. Лейлу она, видимо, оставила в кроватке в спальне.

– Подготовилась? – строго спросила у меня мать и оглядела с головы до ног. Придирчиво так, будто кобылу, которую отправляют на случку.

Она подошла ко мне ближе и протянула руку, и я почему-то подумала, что она погладит меня по щеке или по волосам, но мама просто поправила воротник платья, строго посмотрела мне в глаза, сжав губы.

– Ты поняла, Рамина, что от твоего визита к Муссе зависит твое будущее? Если он от тебя откажется, к прежней жизни ты не вернешься. Отдадим тебя твоему мужу, пусть заботится о жене, чего это он невесту себе завел? Поняла меня?

Я кивнула, не в силах ничего сказать, и меня вдруг осенило, когда я посмотрела на нее в ответ. Вместо того чтобы слоняться без дела по окрестностям, чтобы потянуть время и после вернуться домой, якобы вернувшись от Муссы, я пойду к бабушке Фирузе, у которой хранила драгоценности.

– Я пойду. Нужно спешить.

Мой энтузиазм похвалили и отправили в путь с напутствиями. Ненужными и постыдными, отчего из дома я выходила вся покрасневшая с головы до пят.

Чувствовала на себе их взгляды из окна, пока не скрылась за калиткой, ведущей в сторону сарая, прошла дальше, ближе к загонам, и присела, радуясь, что меня не видно. С тех пор как я тут появилась, они не утруждались кормить животных, поэтому это была преимущественно моя вотчина.

Мусса жил по другую сторону улицы, поэтому родичи и не удивились, что я вышла из дома сзади сарая, а не с парадной калитки.

Я встала, опасаясь, что они могут всё же выйти и посмотреть, ушла ли я, поэтому быстро засеменила к выходу, вот только в этот момент заметила странное оживление вокруг. Что-то было не так. Животные будто с ума сошли. Курицы кудахтали как-то странно, две овцы ходили по двору туда-сюда, хотя должны были спать в загоне в это время, и я остановилась, решив проверить его. И не зря.

Одна из этих трех овец, подаренных Муссой Салавату в качестве калыма, лежала и пыхтела, широко раздувая ноздри.