– Ох, – прошептала я, глядя на ее выпирающее пузо.

Овца рожала. Вот-вот на свет появится еще одна овечка, и принимать роды буду, по-видимому, я.

Сразу отмела идею позвать домочадцев, так как они сразу сами этим займутся, а меня сплавят, а так, даже если они и заметят, я смогу сослаться на то, что очень бережно отношусь к имуществу отчима и никак не могла пройти мимо.

Они разозлятся, но надавать мне пощечин не смогут. Благородное ведь это дело – помогать в делах Салавату. А потом я стала думать.

Ведь если останусь и приму роды – платье испорчу вконец. Да и не успею я их принять, кто-то обязательно услышит звуки отсюда и придет, прогонит меня к Муссе.

– Родненькая, ты идти можешь? – позвала я овечку, которая тут же жалобно заблеяла.

Отведу ее к Фирузе. И драгоценности заберу, и роды приму спокойно, да и смогу провести в доме бабушки всю ночь, и там меня точно никто не будет искать. Там и подумаю, что мне делать с угрозой, которая надо мной нависла.

11. Глава 11

До ветхой хибары бабушки Фирузы я добралась по непроглядной темени. Уж не знаю, как дотуда дошла. Каким-то чудом. Аккуратно переставляла ноги в тонких туфлях и оступалась на кочках. Как не упала и не провалилась в какую-то яму, остается только гадать.

Можно сказать, что меня довела овечка, ведь она знала, что у подножия холма самая вкусная трава, и перебирала своими маленькими ножками, пока мы не оказались на месте.

В жилище родственницы тускло горел свет, она редко ложилась рано, и я с облегчением вздохнула, поняв, что мы с овцой найдем пристанище.

Постучалась. Услышала глухой голос бабушки, толкнула дверь. Изнутри пахнуло душистыми травами, меня обволокло теплом, но странное волнение не покидало. Плохое предчувствие тяжелым грузом легло на плечи. Чего бы ему не быть плохим, если я буквально сбежала из дома и нарушила наказ родни?

Интересно, они правда поверили, что я, как послушная скотина, пойду к соседу? Правда думали, что стану просить прощения и лягу с ним в постель?

Сперва меня передернуло от отвращения, и тут же мысли потекли в другом направлении.

Не навредят ли они моей доченьке? Всё время, что жила у матери, такие мысли не посещали мою голову. Никто не обижал Лейлу, к ней относились сносно, только сестра всё ворчала, что на нее повесили ненужного ребенка.

А теперь вдруг в сердце поселился страх.

Вдруг Лейлу будут использовать как рычаг давления на меня?

– Заходите, кто там? – послышался нетерпеливый бабушкин голос.

– Это я, эби. Сейчас, только привяжу овечку…

Я засуетилась у входа, думая о том, что беременную овцу, чьи роды немного отступили, нужно положить всё же не на голую землю, а хотя бы на солому, как бабушкин голос заскрипел:

– Сюда ее веди. Детеныш скоро появится.

Я приподняла брови, но удивляться не стоило. Предугадывать будущее было для Фирузы в порядке вещей. Я ненароком задрожала, ведь поняла, что она может сказать что-то и про мое будущее, а услышать про него мне было страшно.

Вдруг что-то ужасное скажет? Вдруг будущее уготовило мне новые страдания?

– Спасибо, эби, – поблагодарила я ее за приглашение войти и за кров одновременно и вошла в дом. Отблески пламени кидали пугающие тени на глиняные стены, увешанные пучками травы. Жутковато. И как тут бабушке не страшно одной?

Только спустя минуту, когда провела овцу на кухню и оставила там у очага, поняла, что бабушка даже не удивилась моему приходу.

– Я тебя ждала, Мина, – сказала она мне, а сама как сидела в своем любимом кресле, протертом почти насквозь, так и продолжала сидеть. Крупная, сильная женщина с полностью седой головой и грубоватым, словно вырубленным лицом. – Второй раз ко мне приходишь на сносях. Или придешь, – сказала туманно и уставилась мне на живот.